Грязный пиар

Ты уже не ты.

POV Автор

Вы знаете, что такое боль, предательство, измена, «нож в спину». А знаете, какого это, когда все это смешивается в одно целое и ударяет по самому больному? Тебе хочется кричать от боли, биться об стену, рушить все вокруг, но ты молчишь, ты держишь все в себе, улыбаешься всем вокруг и пытаешься сдержать слезы, поступающие с каждой секундой, с каждым движением.

Ты проклинаешь этот мир, как никогда. Ты хочешь, что бы все это оказалось сном, и вся боль ушла, но это жестокая реальность, которая убивает тебя постепенно. Ты уже не ты. Жизнь меняет тебя и не в лучшую сторону. Характер не тот, люди не те, общение не то. Все другое! Ты другая.

Это описание полностью соответствует Вере. Согласитесь? Раньше она была такой тихой, замкнутой, неразговорчивой. А сейчас? Она ругается с опекуном, гуляет ночью, не слушается. Ее изменила жизнь. Ее изменил тот, кто разбил хрупкое сердце маленькой девочки. Она никогда не станет прежней...

***

Она медленно идет домой со стеклянными глазами, из которых вот-вот польется ручей слез. Она смотрит на мир, как будто сквозь него, потому что боль затуманила весь ее рассудок и перед глазами стоит какая-то картинка, похожая на несобранные паззлы. Она не думает ни о чем. Ей плевать. Ее душу растоптали, как таракана.

Вера не похожа на счастливого ребенка, девчушка похожа на живой труп. Бледная, разбитая она возвращается домой, где ее никто не ждет.

Артем полностью отдалился от девочки. Раньше он хоть несколько часов в день с ней проводил, а сейчас вовсе не появляется ночью, ибо любимая девушка важнее детдомовской дочери.

- Я дома, - тихо прокричала Верочка, войдя на порог дома.

Она пыталась отогнать слезы, чтобы не расплакаться перед Никитой. Не хочет, чтобы он видел ее такой жалкой. Давай, Вера, потерпи немножко, нужно всего лишь дойти до комнаты, где ты спокойной дашь волю слезам.

- Я тоже, - Никита спускался вальяжной походкой со второго этажа и улыбался во все тридцать два зуба. – Ты чего так рано пришла? – его глаза сверкали ярче бриллиантов ,что придавало парню что-то таинственное и пугающее.

- Настроение просто нет, - она не сдержалась... Первая слеза прокатилась по ее щеке, оставляя мокрый след за собой.

Киоссе нежно дотронулся до нежной кожи Веры и убрал слезу, и сразу же отстранился.

- Неужели, ты думала, что кому-то нужна? – спросил Киоссе, качая головой. – Когда же ты поймешь, что ты ничего не значишь в этом мире? Ты просто существо, которое тратит продукты, кислород, воду, - в его глазах кроме гнева, ярости нет ничего. – «Меня мама родила в пятнадцать лет и отдала в детский дом, приемные родители издевались надо мной, я хотела умереть, но у меня не получилось», - парень наиграно говорил Вериным голосом, чтобы добить бедняжку до конца.

Она стоит перед ним вся в слезах и не понимает, что происходит. Она застыла в немом шоке и слушала его...

«Он хороший, он меня любит», - продолжал издеваться Киоссе. – Ну, и что? Хороший он, да? Как же ты раньше не поняла, что была игрушкой в его руках. Он смеялся над тобой, вешал лапшу на уши, а ты слушала и верила ему, как влюбленная дурочка. Тебе даже Артем врет! – Вера уже не сдерживалась. Ее лицо было красное от слез, на пол падали слезинки. Она ему не перечила, а он продолжал ее добивать. – Неужели, ты поверила ему? Он сказал, что знаком с Дианой всего лишь несколько месяцев, но на самом деле они встречались еще до проекта «Хочу к Меладзе», и она беременна от него! Вот из-за этого Артем почти не появляется дома! У него скоро появится свой ребенок, ты ему не нужна, поэтому завтра ты уже вернешься в свою «гнилую дыру» откуда мы тебя достали. Думаешь, я шучу? – косо посмотрел Киоссе, немного улыбнувшись. – Вот папка со всеми документами, доказывающая всю правоту моих слов, – он протянул ей синюю папку с бумагами, но Вера просто кинула ее в стену, и подойдя к Никите, дала ему пощечину и крикнула дрожащим голосом: «Ублюдок».

Она выбежала из дома и побежала по заснеженной дороге.

Ее сердце не выдержало такого напора, не выдержало двойного удара, не выдержало такой боли. Слова Киоссе ее просто сломали, как обычный карандаш. Она никогда не испытывала такую сильную моральную боль, даже все издевательства бывших опекунов, «друзей» из детского дома не сравнятся с мучениями, которые она переживает в данную минуту...