Соль и дым

Арлен О'Келли

Который раз за день Арлен спрятал лицо в ладони, шумно выдохнув воздух из легких. Он к чертям запутался во всем. Что на него нашло? Он так охотно ответил Джокеру, будто ждал этого.

Значит, поэтому за тобой шли все эти девчонки.

Возможно... Арлен догадывался, зачем Джокер его поцеловал. Теперь они были связаны тайной. Это может послужить компроматом. Перед Макензи. Джокер просто хотел обезопасить свою подругу.

Но он не целовал его искусственно, как целовал других девушек Арлен. В этом он профи. Как Джокер схватил его за воротник, и Арлен даже не успел заметить, как дикая ярость сменилась прохладной нежностью. Было невероятно, как в мягких теплых руках могла поселиться сила прибоя, отправившего Арлена на кровать.

Черт. Черт. Черт. Черт!

Это было несправедливо! Как только он находит Макензи, единственную, которую не может отпустить. Как только... И ее становится мало, в сравнении с тем, что дает Джокер. Словно она была началом, малой частью.

Почему же так больно сдавливает грудь. Джокер дал себя попробовать только для того, чтобы отнять Макензи. Дать большее, чтобы лишить меньшего. На секунду пообещать большее, чтобы отнять все.

Но отступиться от всего Арлен не может, чтобы не произошло, и как много ему не пообещали на суше. Да, он был один, но он не привык сдаваться. И он поднял с тумбочки тетрадь, чтобы продолжить истории. А потом стало только хуже. Джокер узнал, что он убийца, а потом поцеловал его, по-настоящему. Вопреки этому или поэтому?

Арлен так же впервые сам себе признался, что он убийца. Он убивает девушек вот уже пять лет в одиночку, а вообще с самого рождения. Он был причастен к этому. А потом стал главным. И в его списке уже значится следующая жертва. Точнее две... Так? Почему-то он все еще (не уже) не может считать Джокера жертвой. Не может представить, как убьет его, сбросив со скалы.

Эрин О'Коннор

Ее мальчик помнит очень хорошо. Он не помнит, как они познакомились, во что одевалась девочка, какие любила предметы, смотрела ли на солнце, считала ли звезды, сколько косичек на голове можно было заплести из волос, цвета которых он не помнил, как смотрели на него глаза, цвета которых он не разглядел. Не помнил, сколько дней им было отведено, в какие минуты он был с ней счастлив, когда она ушла.

Мальчик помнил только, как она уходила.

Она дралась. Когда его мама держала голову Эрин под водой, девочка руками и ногами барахталась, била его маму, соленые брызги долетали и до него. В семь лет он растерялся, не зная, от чего весь мир оказался соленым и жег кожу.