Тайна женщины со шрамом

401 22 4
                                    

Мягкий солнечный свет проливался расплавленным золотом на каменный пол. Лежащий на парте перед Питером пергамент был почти весь исписан, оставалось совсем немного свободного места, но Хвост упорно продолжал переписывать давно переставшие запоминаться строчки. Он не мог припомнить такого случая, когда бы он проявлял такое усердие на отработках и, наверное, никогда бы и не проявил, если бы не...

Тишину нарушил негромкий смешок. Питер повернул голову вправо, и лицо его сделалось ни то напряжённым, ни то расстроенным. Он с каким-то гнетущим недовольством наблюдал, как Элизабет украдкой хихикает, опуская голову или отворачиваясь к стене, пока сидящий за ней семикурсник с Когтеврана что-то с энтузиазмом шептал ей, весело улыбаясь. Макензи, вскинув глаза, посмотрела на профессора Салисберри, чтобы убедиться, что она не замечает неподобающего поведения и неуместного веселья провинившихся. Профессор и, правда, ничего не замечала: поглощённая чтением какой-то книги, на полях которой она делала пометки карандашём, волшебница не обращала ни на что внимания. Элизабет чуть улыбнулась уголком губ и, повернувшись к своему собеседнику, стала что-то ему рассказывать; парень слушал внимательно, и улыбка не сходила с его лица.

Он был красив. Тёмные глаза смотрели весело и как-то чуть-чуть насмешливо, что, впрочем, не придавало ему высокомерный вид; каштановые густые волосы, чуть растрепавшиеся, ниспадали на невысокий лоб, иногда лезли в глаза, из-за чего он порой встряхивал головой, отбрасывая мешающуюся чёлку назад. Слушая Элизабет, он иногда кивал или вставлял свои комментарии, из-за чего они оба тихонько смеялись и всё не сводили глаз друг с друга.

Питер неприязненно покосился на собеседника Элизабет. Он никак не мог понять, почему Макензи смеётся над каждой его вероятно абсолютно несмешной шуткой, почему с таким интересом слушает его и почему они, только что познакомившись, теперь болтали без умолку, точно знали друг друга много лет.

Когтевранец наклонился к Элизабет и что-то быстро ей зашептал. Он был так непозволительно близко к ней... Как она могла подпускать его к себе?..

Питер почувствовал волну обжигающей ревности, окатившей его. Он смотрел на этих двух, поглощённых друг другом, и губы у него непроизвольно сжимались в тонкую обиженную полоску, а руки подрагивали от злости, небеспричинной, но всё же неоправданно сильной. Хвост никак не мог взять в толк, чем этот наглый и явно напрочь лишённый чувства самосохранения, а, может, просто такта (он опоздал на отработку почти на десять минут и совсем этого не стыдился) семикурсник, имя которого Петтигрю не знал, так зацепил Элизабет, что теперь она, забыв о том, что должна восемь раз переписать параграф о тёмных артефактах, разговаривала с когтевранцем, смеялась, улыбалась, и только ему одному.

Поцелуй меняМесто, где живут истории. Откройте их для себя