Поцелуй меня

Новый удар и летящий слон

Всё изменилось. И Хогвартс тоже.
На следующий день после речи Дамблдора почти половина студентов покинули школу на прибывшем на станцию «Хогвартс-Экспрессе» алом поезде. Большинство уезжали, чтобы проводить в последний путь друзей, погибших в Хогсмиде; впрочем, не мало было и тех, чьи родственники были убиты во время нападения на Министерство Магии и другие населённые пункты, помимо Хогсмида. Так Фрэнк в числе прочих ехал на похороны отца. Тот был мракоборцем и пал в бою, защищая Министерство.
Но были и те, кто покидал Хогвартс навсегда. Родители некоторых студентов посчитали, что школа — не самое надёжное место, и решили защищать своих детей самостоятельно.
После массовых нападений на некоторое время установилось зыбкое, нервно теребящее край своих тёмных ветхих лохмотьев затишье.
Но все понимали: это лишь прелюдия к долгой и жестокой войне.
А потом Волан-де-Морт дал официальное сообщение по радио об объявлении войны, по его словам «за освобождение великой расы волшебников от ничтожной мрази — маглов и их выродков».
Когда в гостиной Гриффиндора вечером, после отъезда едва ли не половины студентов, Мэри от скуки крутила ручку приёмника, отказывавшегося ловить программу новостей, вдруг точно из ниоткуда, и в то же время словно бы отовсюду, полился ледяной, пробирающий до костей, голос. Гостиная замерла. Стихли все звуки. И только холодный бесстрастный голос плыл над головами, заползал в углы, заполнял собой пространство и время, и все, как завороженные повернулись к приёмнику и отшатнувшейся от него, как от чего-то ужасного, несчастной побледневшей Мэри.
И все слушали этот голос.
И всем хотелось, чтобы он смолк.
-Волшебники и волшебницы Британии, я призываю вас вспомнить о вашем величии — величии, дарованном вам по праву рождения. Мы призваны править этим миром, ибо мы — особая, стоящая над всеми остальными раса. Нам говорят о лояльностями к маглам и их выродкам. Нам говорят, что они равные нам. Нам говорят, что нет ничего плохого в кровосмешении волшебников и маглов. Но это ложь. Маглы — лишь жалкое подобие человека, а их дети, посмевшие взять в руки волшебную палочку, - жалкое подобие мага. Эти грязные существа пытаются проникнуть в мир, который им не принадлежит. Они оскверняют его своим присутствием, посягая на тайны волшебства, познать которые не могут и не имеют права. Министерство Магии всячески одобряет подобные проявления несправедливости, не понимая или не желая понять, что таким образом оно ставит под угрозу истинно достойных носить звание волшебника. Оно ставит под угрозу сохранение нашей независимости. Я, лорд Волан-де-Морт, призываю вас подняться на борьбу за освобождение могущественнейшей расы волшебников от ничтожной мрази. Они захлебнутся в своей крови. Они будут молить о пощаде, валяясь у нас в ногах. И тогда они увидят место, отведённое им в этом мире. Присоединяйтесь ко мне. И я восстановлю справедливость...
-Хватит!
Раздался грохот.
Голос оборвался.
Посреди гостиной, дрожа от гнева, стоял Арчи. Бледный, как смерть, он оглядывал тяжёлым взглядом чёрных глаз молчавших гриффиндорцев. На полу, у камина, уныло лежали обломки совершившего грандиозный полёт через всю комнату и разбившегося о стену приёмника.
-Какого чёрта вы слушали этого законченного ублюдка?! - рявкнул Арчи. - Какого чёрта?! Я вас спрашиваю! Он разглагольствует тут о том, кто имеет право жить, а кто нет, а вы сидите и слушаете! Какого, мать вашу, хрена вы всё это слушаете?!
Его громовой голос стальным остриём вонзился в тягучую тишину.
Из толпы, бесшумно ступая по ковру, вышел Сириус и приблизился к Арчи. Остальные молча следили за ним.
-Эй, друг, остынь, - спокойно, будто ничего и не случилось, сказал Бродяга. - Мы все просто... немного растерялись. Да ведь? - он обратился к гриффиндорцам.
Некоторые неуверенно кивнули. Всхлипнула Мэри и уткнулась лицом в поджатые к животу колени. Её худые плечики дробно вздрагивали.
- Но не надо было разбивать приёмник. Мы теперь не сможем слушать новости...
-Да что там слушать?.. - Мэри отняла от колен покрасневшее от слёз лицо. - Убийства, убийства, убийства... Зачем я включила это проклятое радио?.. - и закрыла лицо руками.
К ней подошла Элизабет и, сев на ручку кресла, обняла её, прижав к себе, и стала осторожно гладить по волосам.
-Не плачь, не надо, - тихо говорила она. - Кому лучше от того, что ты ревёшь?
Остальные продолжали молча стоять, словно их кто пригвоздил к своим местам. Всем было тягостно находиться здесь, но никто почему-то не мог уйти.
-Ладно, ребят, - обратился ко всем Римус, - наверно, нам всем лучше разойтись по своим комнатам.
Все тут же зашевелились, закивали, забормотали что-то, что не имело никакого значения ни для них, ни для других, и засобирались к себе. Все как будто ждали, чтобы кто-то дал сигнал уходить, и все втайне даже от самих себя были благодарны Люпину. Гостиная постепенно пустела. Мародёры, молча переглянувшись, тоже направились к ведущей в спальню лестнице. Джеймс подумал, что ему хочется очень многое сказать друзьям, но язык точно прилип к нёбу; почему-то не находилось слов, чтобы выразить всё то, что творилось в его душе.