Мелатонин

III

   – Что это значит? – Эстония подвинулась ближе к брату, от волнения взяв его за руку.

Казах перебирал какие-то старые бумаги, одну за другой откладывал в сторону. Он что-то искал, чувствовались вздохи, у него немного дрожало дыхание. В общем, было видно, что Казахстан волнуется. Его глаза бегали по отцовскому столу, он читал каждое слово вслух, но очень тихо.
Эстония стояла рядом, пытаясь вслушаться и одновременно рассмотреть бумаги. Там подписи, печати.. ну, ничего необычного? Все было бы хорошо, пока тёплый свет лампы не упал на один документ.
Казах вздрогнул и судорожно, но уверенно, протянул его мне.
«Письменное объявление о войне Финляндии... 1939 г» и подпись папы.
Сердце Эстонии было не на месте.
«Оказалось, отец вёл войну! Он никому не сказал, чтобы не было паники? Что произошло? Почему?..»

У Эстонии явно были вопросы к отцу, но Казах преуспел.
– Отвечу сразу, – начал он после напряженной паузы. – Эст, я увидел это случайно. Я не копался в вещах отца, и, тем более, его военных документах, но!
Казах убрал мои руки с его плеч и продолжил, немного отстранившись от стола. Он закрыл глаза.
– Эст, наш отец ведёт войну, да! Ты правильно все поняла, клянусь, я тоже не нахожу себе места сейчас. Лучше бы я и не знал...
В углу его глаза появился блеск. Он начинал плакать. Казах бы никогда не заплакал при странах, никогда... он обычно тихо отворачивается и уходит подальше от обидчиков, если те задели его чувства. Но, сейчас он не прятался? Он просто плачет при Эст?
– Оой, братик, стой, стой... – от неожиданности Эст не знала, что делать, поэтому просто попыталась вытереть слёзы, но Казахстан сделал это сам.
Он шмыгнул носом, вздохнул и расправил взъерошенные крылья.
– Прости,
Эстония не понимала, почему он извинился, но позже её брат достал сигареты, зажигалку, и через секунду, когда передний край сигареты стал тлеть, брат снова заплакал. Он опустил голову, с расправленными крыльями подошёл к подоконнику и открыл окно. Резкий запах сигарет немного сбил дыхание Эстонии, но позже и она привыкла. Они стояли плечо к плечу, слушая ночную тишину. В комнате отца горела лишь настольная лампа, и больше ничего. От скопившегося около них дыма становилось почти невозможно дышать и, через пару минут, Казах предложил выйти.

Они оделись, намного прохладнее, чем надо бы, и вышли. В них ударил свежий воздух. Эстония дышала полной грудью, а Казах докуривал сигарету.
– Эй, когда начал? – Эстония повернулась к брату. – Я не замечала.
– М? Я? Оу, ну – Казах опустил руки, и взглянул на свои ботинки, словно ему было стыдно. – недавно. Это на самом деле России, ну, ты поняла...
– Не думала, что дойдёшь до такого, – Эстония заметила, что брату неловко отвечать на такие вопросы, и перестала смотреть на него.
Казахстан спокойно докурил сигарету и, предварительно затушив, выкинул подальше в снег. Последний огонёк потух, и Казах вздохнул.
– Прости пожалуйста, – он немного промычал, – не говори отцу.
– Не скажу.
Так они стояли ещё пару секунд, в тишине, смотря как блестит снег. Внезапно из дома послышался хохот.
– Я думал, что они успокоились. – раздраженно сказал Казах.
– Мм, я тоже.