Германия, даже будучи невосприимчивым к различным потрясениям в жизни и работе, больше не мог спокойно смотреть на Финляндию. Невольно наворачивались слёзы, но Гер сразу же смахивал их с лица.
Фин как припал к кровати, на которой лежала Эст, так и не вставал. Финляндия беззащитен, слаб и разбит, понятия не имеет, что делать дальше. Просто плачет над Эстонией, своими мыслями убивает себя ещё сильнее, угрожает самому себе расправой за эту родную жизнь, которую он нарушил, сломал, покалечил. Теперь его единственная любовь лежит в больнице, подключённая к аппаратам жизнеобеспечения, не может самостоятельно дышать, в её тонкую ручку вставлена острая игла от капельницы, через которую в её хрупкий организм попадает спасительное лекарство. Так Фин был морально уничтожен, загнан в угол длиннющего тёмного коридора, в конце которого не было света.
Гер, казалось, – врач, но тоже не знал, что делать. Надо было уже поднимать Финляндию и вести его обрабатывать раны от стекла, но разве Фину было дело до этого? Встанет ли он сейчас сам, или будет упираться и сопротивляться врачу? Германия сочувственно вздохнул и тихо, перешагнув двумя ногами через железный стержень от разбитой финской капельницы и большие осколки, подошёл к Финляндии и положил руку на плечо, легонько толкая. Фин ещё плакал, правда несколько тише, уткнувшись носом в простынь, но плакал, и дрожал. Он не обратил внимания на немецкое воздействие и даже не шевельнулся в ответ. Гер присел к нему, обнял двумя руками, чтобы попытаться поднять, но Фин вырывался и одновременно стонал от боли. От душевной, касающейся бессознательно спящей Эстонии, и физической, от впившихся в его ноги осколков. Германия прекрасно понимал, что так сидеть на стекле опасно, тем более, весь пол был уже залит финской кровью, но оторвать Финляндию от постели, казалось, было невозможно.
На тот грохот от разбившийся капельницы отреагировала Швейцария, которая следила за пациентами на первом этаже. Звук сразу же показался ей подозрительным, и она быстренько прошла второй этаж, а потом поднялась и на третий. Медсестра в растерянности прошла до конца коридора, и нечаянно заметила на полу еле заметный след какой-то жидкости, пролившейся из комнаты за дверь и по полу в коридоре. Она подошла ближе и различила очертания упавшей капельницы. Швейцария заглянула в комнату и стояла в шоке: везде на кафеле кровь, плачущий Финляндия и сидевший рядом с ним Германия. Медсестра ещё не успела построить никаких теорий, и просто удивлённо открыла рот, хрипло ахнув от увиденного.
— Она.. она... — прерывисто шептал Финляндия. — мертва? Но как?! Я.. Эсти...
— Нет, — уверенно протянул ему в ответ Германия, — она не мертва.
— А что тогда?! — Фин, всхлипывая, наконец оторвался от эстонской постели и поднял бешеный взгляд на врача.
— Кома. — грустно вздохнул Гер, но не стал скрывать от Финляндии эстонский диагноз.
Это слово сильно ударило Фина в грудь, и даже уже несуществующий в его душе мир рухнул заново. «Кома». Для Финляндии это звучало как приговор. Что делать? Как помочь? Ведь никак.. только если Эстония сама победит смерть, только если она окажется достаточно сильной, чтобы победить.
— Я не переживу это...
— Мне очень жаль, что так случилось, — посочувствовал Германия, — но мы правда делаем всё возможное.
— Как я без неё? Она же.. может не проснуться...
— Ох... — вздохнул Гер, не находя нужных слов для того, чтобы успокоить Фина. — Фин, надо идти..
— Нет! — упёрся Финляндия и снова уткнулся носом к Эстонии, вдыхая тонкий родной и сильный спиртовый запах.
Германия повёл взглядом, поняв, что Фин напрочь отказывался уходить от Эст.
— Надо убрать стёкла и твою кровь, — заметил Гер, снова попытавшись потянуть Фина к выходу, — потом ты сможешь быть с ней всё время.
— ...
Германия встал и уже с силой подтянул Финляндию наверх, и тот сдался. Просто не оставалось никаких сил спорить.
— Пойдём, пойдём... От слёз Эсти легче всё равно не станет, но от твоего присутствия – вполне. Позволь мы уберём тут всё, и ты придёшь снова. Утром.
— Мм-!
— Сейчас тебе действительно надо отдохнуть, Фин. Нужно поспать. — уверял врач Финляндию.
— Но...
— Ну же, — доктор строго посмотрел в глаза пациенту, — просто поверь мне. Я обещаю, что ты вернёшься к ней. Всё будет хорошо.
Гер смог поднять Фина с пола, по нему стекала кровь и в лунном свете блестели осколки, попавшие с пола на штаны. Германия, придерживая Финляндию, который всё ещё оглядывался на Эстонию через плечо и тёр бегущие по щекам слёзы запястьями, повёл его к выходу из палаты и краем глаза увидел Швейцарию. Она закрывала рот рукой и смотрела на происходящее с застывшим ужасом в глазах.
— Обработай его, — скомандовал Гер, передав шатающегося Фина в руки медсестры. Та невольно закивала и тихонько повела Финляндию в процедурный кабинет. Фин смутно помнил всё то, что проходило с ним дальше. Он переживал сильнейшее потрясение, которое смогло заставить его душу сломаться на миллионы осколков.
