Как только Финляндия открыл глаза, он ещё даже не успел проснуться, а в его голову уже ударила острая пульсирующая боль. «Только не это...» Фин накрыл рукой лоб и закрыл глаза, пытаясь, возможно, заснуть снова и проснуться уже без этих болезненных ощущений, хотя он и знал, что так не получится. Голова прямо раскалывалась. Раньше таких регулярных утренних болей не было, но, если и были, то очень-очень редко. Сейчас что-то идёт не так, да?
Через пару минут Финляндия всё-таки нашёл в себе силы присесть на краю кровати и оглядеться вокруг, сонно протирая глаза. Ему понадобилось некоторое время, чтобы вспомнить, что он не дома.
«Я вчера много выпил, да?» — только это и крутилось в голове, появились смутные воспоминания со вчерашнего дня, остальные мысли просто не находили себе места. Всё смешалось, внутри чувствовалась противная, давящая вниз, усталость. Подниматься с кровати вообще не хотелось, а вдобавок ещё и тошнить начало. Ну тогда зачем вообще было просыпаться сегодня? С какой целью существовать?
Раздался тихий стук в дверь. Фин никак не отреагировал на него, и тогда ручка сама медленно опустилась, из-за двери показалась голова Швеции. Финляндия просто безразлично уставился на брата, ожидая от него каких-либо действий первым. Швец выглядел слегка обеспокоенным.
— Как ты? — шёпотом спросил брат и полностью зашёл в комнату, тихонько прикрыв за собой дверь. Он сел на диван напротив Фина.
— Как обычно, — отмахнулся Финляндия, не очень-то и желая отвечать ему действительно честно.
— Ты ведь прекрасно понимаешь, что вовсе нет. — Швеция вдруг стал говорить несколько строже и громче, чем как он обычно это делал. — Мне страшно за тебя.
— Да ладно те.. — Фин хотел было встать с кровати, чтобы избежать этого неуместного разговора, но Швец вовремя сорвался с места, взял старшего брата за плечи и силой усадил обратно.
— Нет, ты объяснишь мне. Я переживаю, а ты сделай наоборот. — кивнул Швеция и вопросительно поднял одну бровь. — Объясни всё, пожалуйста.
— Зачем? — так же равнодушно огрызнулся Финляндия, вдобавок оскалив зубы в кривой улыбке.
— Тебе станет гораздо легче, если ты поделишься переживаниями.. — Швец стал постепенно сдаваться и отпускал брата, давая ему неполную свободу действий. — Пожалуйста.. Мне становится плохо, когда я вижу тебя таким! Пойми же!..
Фин вздрогнул. Швеция действительно переживает? Но он же всегда был таким же холодным и замкнутым, а теперь что? Своим спонтанным поведением Финляндия заставил волноваться ещё и брата?
— Ты правда хочешь знать? — Фин поднял на Швеца недоверчивый взгляд и многозначно усмехнулся.
— Да. — Швеция тем временем окончательно отпустил брата и сел, только уже рядом с ним, уже приготовившись слушать грустную историю о чувствах.
— Хааа, — протяжно выдохнул Финляндия, когда понял, что уже не сможет никуда деться, — какой любопытный...
Швец с опаской посмотрел на брата, сначала правда не поняв, о чём тот говорил; списал это довольно странное поведение на финское ужасное, такое же как и абсолютно все события за последнюю неделю, душевное состояние.
— Просто переживаю, — Швеция на секунду отвернулся, и потом снова повернулся, чтобы установить зрительный контакт с Финляндией, но у него это не получилось: Фин постоянно отводил глаза, словно очень боялся что-либо там увидеть; да и в общем, Финляндия казался напуганным до смерти диким зверьком, загнанным в угол.
— Ты же всё знаешь, — нервно вздохнул Финляндия и задрал голову к потолку, — что ещё ты хочешь узнать?) — Фин снова хищно улыбнулся и прожёг Швеца холодным и ненавидящим всё живое взглядом.
— Ну..- — Швеция потерял дар речи, когда увидел своего брата таким. Финляндия правда изменился до неузнаваемости, прямо как по рассказам Польши...
— Эстония в коме, — с видным трепетом в голосе продолжил Фин, а Швец не смел его останавливать, хоть и хотел что-то добавить в ответ, — а я.. Я что? Я никто без неё.
— Эстония, — протянул Швеция, пытаясь вдуматься и отчаянно подобрать нужные слова поддержки под эту ужасную ситуацию, — она будет в порядке!.. — Швец уже и сам понял, насколько абсурдными являлись для Финляндии эти его жалкие слова, которые стоят на повторе у каждой страны, хоть и пытающейся сопереживать искренне. Фину настолько надоели эти заезженные клише о том, что всё хорошо, она будет в порядке... А если не в порядке? Есть огромный шанс того, что всё как раз пойдёт наоборот.
— Мне говорили. — монотонно отрезал Фин, посильнее стиснув зубы, чтобы сдержать подступившие к горлу слёзы. — Я в курсе.
— О-ох.. — еле слышно выдохнул Швеция, которому самому уже становилось немного не по себе от такого «нового» образа его брата. — Что мне..-
— Хочешь помочь? — внезапно финские глаза загорелись бледными искорками надежды.
— Очень! — почти вскрикнул от неожиданности Швец, и нетерпеливо стал перебирать ногами. «Как же ему можно помочь? Что я могу для него сделать?»
— Тогда отпусти меня. — без каких-либо эмоций ответил Финляндия, повернулся к брату и слабо улыбнулся.
— В смысле? — не понял Швеция.
— Домой, — Фин поспешно встал с кровати, пока его снова не удержали в этой комнате насильно, подошёл к двери, положил ладонь на ручку двери и обернулся через плечо, — если позволишь мне побыть с собой наедине..)
Эта подозрительная финская ухмылка никак не давала покоя Швецу. Она одновременно казалась и зовом о помощи, и странным сигналом, словно призывом к какому-то неотложному действию. Швеция видел в этом жесте неестественность, наигранность и ненависть. Финляндия же вовсе не улыбался, это не улыбка. Это что-то другое, что-то страшное.
— Домой? — Швец был в растерянности, он так и не смог узнать ничего нового, не смог никак помочь брату. — В смысле тебя довезти?
— Если можно, — Фин отвернулся от Швеции, плавным и аккуратным движением нажал на ручку и приоткрыл дверь, потом снова обернулся, на долю секунды сверкнув своим холодным испепеляющим взглядом и вышел из комнаты в коридор. Швецу ничего не оставалось как незамедлительно последовать за братом, пока тот совсем не упустил его из вида.
Пока они одевались и готовились к выходу из дома, в голове у Швеции теперь тоже появились всякие туманные мысли и пессимистические прогнозы событий. Это случалось при виде Финляндии, и так подолгу смотря на него, замученного и убитого, существовавшего без какого-либо смысла и цели, можно было и самому потерять себя в жутких размышлениях о смысле себя.
