Мелатонин

XXII

   Финляндия открыл глаза, и тут же зажмурился от колкой боли. Лучше бы не открывал: яркий свет, отражающийся от таких невинно белых стен, ударил в глаза, которые слезились, было тяжело видеть, да и вообще – в принципе увидеть что либо вокруг. Через пару секунд по всему телу волнами пронеслась странная боль, вовсе не знакомая ранее. Хотелось пошевелиться, но никак не получалось; ты чем-то то ли связан, то ли, с ужасом казалось, что просто не было своего тела. Смутные и смазанные воспоминания всплывали в памяти, но лучше всего помнился тот душераздирающе громкий звук, который отдавался в голове какой-то тихой, убаюкивающей, сиреной. Негромкой сиреной, но имеющей убивающую ритмичность. Это точно были звуки скорой. Скорой? Что..?

   Фин постарался вновь открыть глаза. Он только прищурился, без фокуса в глазах увидел перед собой тонкое белое одеяло, накрывающее финское тело. Какие-то страшные белые стены, вызывающие внутри только необъяснимо нарастающую тревожность. Финляндия начал тяжело дышать и морщился от боли в теле, и света, и общего физического бессилия. Он хотел пошевелиться, но не мог. Ужасное чувство парализованности сковывало душу и давило любые поступающие в голову мысли.
   — Он открыл глаза! Доктор! — пугающе близко раздалось где-то справа, и этот женский голос с воздухом унёсся так же быстро, как и возник в каком-то пустом белом пространстве. Хотелось ответить «Это кто ещё открыл глаза?! Придумали...», но действительно не было сил, даже на такое. Злость. Была ярая злость на беспомощность, но пульсирующая боль заглушала все финские чувства и мысли.
   — Финляндия? — возник прямо над Фином грубый, мужской голос. Такой, словно, знакомый.. хотелось в это верить. — Вы меня слышите?
   — Ммг, — Финляндия сдавленно, но как только мог, промычал им ответ. Фин то слабо открывал глаза, то закрывал их: какая разница, всё равно ему ничего нормально не было видно.
   — Хорошие новости, доктор? — женский голос. В ответ на это – опять мужской: «Да».
   Финляндия не ощущал себя по-настоящему «живым». Невозможность двигаться порождала пугающие мысли, вплоть до того, что Фин думал об отсутствии половины тела. И кто эти голоса? Где он?..

   Финляндия не знает, сколько прошло времени с его последнего открытия глаз, помнил только, что иногда ему было холодно, потом вокруг теплело; напоминало постоянную смену ночи и дня. А так – темнота. Фин не чувствовал время, это вызывало немую панику в нём, но отреагировать он тоже не мог. Безвыходная ситуация. Финляндия ю соображал и отвечал на свои чувства плохо. Странное ощущение. Странное, но ему постепенно становилось легче осматриваться. В один момент у Фина получилось различить очертания своей постели с белым одеялом, потом противоположной ему стены, окна справа, двери где-то далеко и слева ещё рядя кроватей. Он посмотрел на свои руки, которыми нельзя было пошевелить сразу. Финляндия перевёл взгляд на правую и увидел тоненькую трубку, свисающую с его запястья и потом поднимающуюся наверх. В руке около вены (не по ощущениям, а по догадкам) под пластырем была игла. Он поднял взгляд выше: на высокой железной подставке стеклянная ёмкость с прозрачной жидкостью внутри, на стекле перевёрнутая наклейка с множеством слов. Но пока, в таком состоянии, Фин не мог прочитать то, что текло в него из этой ёмкости. Понятно было лишь, что это капельница.
   «Больница.» — успел подумать Финляндия, как снова провалился в сон.