Мелатонин

XXXVII

   Снятся ли в коме сны?

   Финляндия открыл глаза. Он увидел перед собой белую стену своей спальни. Под плотным одеялом было тепло и уютно, тепло и уютно у себя дома.
   Фин приподнялся на локтях и посмотрел в окно. Светло. Ай, даже слишком. Финляндия со вздохом упал обратно на спину, на постель. Он потёр глаза. Ощущение, будто их режет от этого утреннего солнечного света, проходящего через слой облаков. Февральских дождевых.
   Вчера ночью Финляндия пришёл домой поздно, скорее всего только из-за того, что жутко замёрз лежать на снегу. Он не помнил, как уснул. Только что-то смутное: ночной коридор собственного дома, лишённый всякого освещения, дверь в спальню, мягкая подушка и просто волшебное на ощупь одеяло.
   Ну ещё и кот. Засыпал он рядом с хозяином. Куда ушёл потом – неизвестно. Вскочил посреди ночи, тяжело спрыгнул с кровати и потрусил в другую комнату.

   А потом пошёл дождь.
Финляндия вновь открыл глаза. Сильный успокаивающий снаружи стук капель воспринялся не сразу, особенно для всё ещё сонного Фина. Ему показалось, что сразу же после того, как он посмотрел в окно в первый раз и упал головой на подушку, опять уснул. Такое приятное чувство.. ещё раз пережить сон. Не кошмар же.
   Утренний сон. Как раз и вовремя в те моменты, когда «есть ещё 5 минуточек». Фин попытался вспомнить, как он сейчас смог заснуть второй раз и что ему успело присниться за пару десятков минут. Прямо сейчас, утром.

Финляндия сделал себе завтрак. Покормил кота, и под звуки трескающегося сухого корма, смотря в окно – дождь, сидел за кухонным столом и спокойно пил свой кофе. Он думал о том, что ему приснилось, но никак не мог вспомнить хоть что-нибудь; эти мысли привели его к размышлению о снах в коме.
Снятся ли в коме сны? Если да, то что же снится его Эстонии? Может быть, он сам был в её снах, может, нет.
«Это слишком эгоистично. Почему я должен ей сниться, когда только я и виноват в том, что она.. сейчас в больнице?.. Пусть лучше забудет обо мне, хоть на какое-то время. Что, если она не захочет больше меня видеть, когда проснётся? А если просто больше никогда не увидит?..»
Фин нежно прошептал её имя. Он держал чашку около рта, не в силах ни отпить ещё, ни поставить кофе на стол; одинокая горячая слеза оставила влажный след от левого глаза и, стекая вниз по шее, быстро впиталась в ткань свитера.

До её дня рождения оставались неполных три дня. Сегодня Финляндии снова захотелось навестить Эстонию. Он поставил кофе около раковины, выпив его только наполовину. Больше не получилось, не хотелось.
Фин не хотел тянуть время. Он быстро собрался, хотя собирать ему было особо нечего, только если.. да, ничего, пишу это для того, чтобы.. впрочем ладно. Попробую снова.
Он не тянул время, вышел из дома без верхней одежды. Ему показалось, что было слишком тепло для февраля, да ещё и без куртки. Словно достаточно было только свитера; он и согревал тело.
Финляндия сел в машину. Завёл. Выехал на дорогу, теперь всегда ведущую в одно место – в больницу. Германия давно не звонил. Ничего о состоянии Эст нового не рассказывал. Значит, всё спокойно; врачу повторять одно и то же по телефону было, конечно, не сложно, но и одновременно бесполезно. Только если иногда успокоить Фина.
Больше не успокаивало ничто. Впрочем, и не нужно было успокаивать: как раньше Финляндия больше не волновался. Он скорее ощущал какую-то непонятную отдалённость, прямо как будто он сам – врач.