Ночью и днём

13

Уже вечереет , когда длинные ресницы брюнетки трепещут, вытягивая их обладательницу из сна.
Непонятные проводки и игла в вене, тянущаяся к капельнице, вводят в заблуждение и непонимание.
- Ты как?
Мелисса вздрагивает, не отойдя ото сна. Голубые глаза горят ярче, чем лампочки над уровнем её макушки.
- Егор? Где я?
От хриплого голоса ему становится не по себе . Она такая слабая сейчас, что нет ни единой капли уверенности в том, что к ней можно прикоснуться даже мизинцем, и не сломать.
- У тебя был приступ. Анализы... Ты знала о проблемах с сердцем, Мелис?
Девушка стыдливо отводит глаза в сторону, молча отвечая на заданный вопрос.
Без сомнений: она знала.
- Какого чёрта ты позволила этому придурку так изводить себя?
Татуированная рука сжимается в желании что-то сломать, а рокочущий баритон посылает дрожь по всему хрупкому телу Мелиссы.
- Я узнала о своём состоянии два месяца назад. Тогда боль впервые дошла до такой степени, что я потеряла сознание. И...Ваня, он узнал об этом и начал изводить меня ещё хуже.
- Мелисса! Блять, да очнись! Я убрал его за пару минут. Его больше нет и не будет в твоей жизни, ясно? Твой отец- Гронской. С его связями ты могла бы убрать этого ублюдка в два щелчка пальцев.
Булаткин меряет шагами длину полаты.
- Ты не поймёшь меня.
Нервный смешок слетает с губ, в ответ на её заявление.
- Куда ж мне?...
Перепалка продолжалась бы дальше, если бы пространство не было нарушено лишней персоной.
- Егор, выйди на пару минут.
- Ник, я не вый
- Выйди, Егор.
Непоколебимое противостояние взглядов одерживает победу над Булаткиным , поэтому с нервным стуком двери, он покидает палату.
Гронская без особого энтузиазма наблюдает за мужчиной, который измеряет пульс на тонком запястье, считая удары секундами наручных часов.
- Ты знала. Кровь показывает, что ты принимаешь препараты.
Брюнетка кивает, а желание закатить глаза скребёт веки.
Вся эта забота вызывает тошноту, потому что жалость- самое первой чувство в списке её ненавистных эмоций.
- Простите меня заранее за то, что я ухожу. Я не буду, и не считаю нужным удручать своё тело пролежнями, или гематомами от уколов и капельниц. Спасибо за заботу.
Пока онемевший от удивления мужчина соображает что делать- Мелисса отцепляется от всех датчиков и проводов.
Ватные ноги нечувствительно ступают по полу, а лёгкое головокружение проходит через пару глубоких вдохов.
- Мелисса, я вас не отпускал.
Гронская цокает, ища на тумбе лишь одну вещь: телефон.
- Егор! Вот теперь ты мне будешь полезен, заходи.
Бушующих океанов в голубизне его глаз хватает, чтобы тонкие руки опустились вдоль тела.
Признав поражение, Гронская склоняет голову вбок и старательно всматривается в усталое лицо блондина.
- Я не останусь здесь.
Булаткин улыбается, приподнимая бровь. Именно поэтому её уверенность тает.
- Я сама лечусь! И знаете, я не доверяю своё сердце Вам. Я облетела в прошлом месяце все лучшие клиники заграницы, и нашла достойного специалиста. Я в состоянии позаботиться о себе.
- Твой отец уже приехал. Можешь начинать обратный отсчёт, перед тем как он начнёт свою симфонию.
Карие глаза в испуге становятся шире, а рот словно у рыбы, которая была выброшена на сушу.
- Мелисса!
Белые зубы сияют в оскале, когда из коридора доносится рёв Гронского.
Медленно приблизившись, блондин окольцовывает рукой осиную талию и прижимается губами к уху.
- Это твоё наказание, Мел. А после того, как на тебя накричит папочка- я заберу тебя из больницы и отвезу к себе, где буду долго...очень долго лечить от легкомыслия.
Она вздрагивает от наплывших мыслей происходящего, но бежать уже некуда. Потерять сознание нарочно- невозможно, а спорить- бесполезно, ведь в ситуации с отцом вина лежит лишь на ней одной.
- Все! Вышли все вон!
Мелисса морщится от пронзительного крика и вжимается в тело Булаткина с самым большим старанием.
- То, что ты в него почти залезла- не поможет тебе. Объясни мне, как ты могла скрывать от меня это? Я живу ради тебя не для того, чтобы ты от меня умалчивала такие вещи! Я достоин знать, что у моего единственного ребёнка больное сердце!
Гронской с каждым повышением интонации становится краснее, а дочь его- бледнее.
- Пап, я
- Я не договорил!
Ткнув пальцем перебивает мужчина.
Повинуясь, Мелисса склонят голову и мнёт пальцами футболку блондина.
- Этот шут остался с голой задницей! И я искренне жалею, что Егор не пробил ему голову похлеще. Теперь я расскажу тебе что его ожидает: неработоспособность, жуткие головные боли до конца жизни и беднота. Он будет жить с тем, что смог заработать, а когда всё кончится- будет
- Хватит, папа! Ты делаешь хуже.
Оба уставляются на брюнетку с удивлением.
Мелисса сглатывает, переключая взгляд с окна на отца.
- Он жил в бедности всю жизнь, а когда добился успеха- ты отобрал всё. Ты никто, и не имеешь права рушить чужую жизнь . Моё состояние не критическое, а такие приступы единичны, потому что я не страдаю, пока не наступает слишком большое волнение или испуг.
Карие глаза внимательно посылают в идентичные то, что есть внутри.
- Мне важно знать, что он в порядке. Я боюсь его, но ему просто нужна помощь врачей. Просто помощь, а не то, чтобы рушили всё, что он смог обрести.
Эльдар мотает головой, усмехаясь так, словно услышал, что собака способна крутить педали.
- Твоё сердце из-за него в
- Это моё сердце.
Отрезает брюнетка и высвобождается из под одеяла тёплых прикосновений Егора.
Гронской в злости и волнении осматривает миниатюрное тело дочери, кажется забыв о дыхании.
- Ты дал мне жизнь, а учиться жить я должна сама. Я люблю тебя, а это всё, что я тебе обязана дарить. Только любовь, и никакой боли. Так что позволь мне самой справляться со своими проблемами и болью.
Она осторожно касается щетинистой щеки отца и улыбается, напрашиваясь на объятия.
Именно такие действия прорывают в прочном фундаменте Гронского дыру.
Сжимая, что есть мочи в руках своего ребёнка, он дышит глубже и чаще.