Ночью и днём

20

Укромный уголок Гавайского острова Ланаи сейчас не вызывает той искры ожидания, что присутствовала в Москве.
Всё, о чем он мечтал- прилететь сюда и впервые признаться в любви, которая смогла просочиться сквозь призму гордости и стержня. То самое чувство на букву «Л» , которое затуманило  стойкий контроль над всем вокруг.
Контроль, благодаря маленькой брюнетке, стал чуждым состоянием.
- Вы сможете зайти в палату через пол часа. Сейчас она слишком слаба, капельница только начала действовать.
Похлопав напряжённое плечо, мужчина с планшетом в руке, ступает к следующим дверям отделения.
Последние часы были кошмаром для Егора, который следил за пульсом, с каждой минутой бледнея на тон.
«Я люблю тебя».
Три слова были сказаны в тот момент, когда она их уже не слышала, а сейчас, в крепкой груди таилась лишь одна мечта: повторить эти три слова первым же делом , как только увидит её карие глаза.
Плевать, если не будет ответа.
Неважно, если она не сможет кинуться ему на шею с объятиями и поцелуем.
Неважно.
Важно лишь знать, что она знает.
- Егор Николаевич, Мелисса ожидает вас, но будьте менее эмоциональны, ей противопоказаны какие-либо всплески или перевозбуждение.
Готов ли он войти туда без всплесков? Готовы ли предательские глаза не выдать страха и ужаса?
Потирая усталое лицо, блондин кивает доктору и несмело встаёт с дивана, на котором всё это время абстрагировался в свои мысли.
Как только нога ступает в полумрак палаты, а глаза фокусируются на бледном лице, хочется развернуться и убежать.
Ноги кажутся настолько тяжелыми, что их тяжело передвигать. Глаза не хотят покидать полуприкрытых карих, а из горла не может вырваться ни звука. Именно так эта девушка способна парализовать деятельность и движения блондина. Именно так она способна сделать из себя «всё», потому что сейчас в голове лишь она и её размеренное дыхание. Нет никакого офиса и контрактов. Предстоящие переговоры и сделки кажутся какой-то шутливой чепухой, а то, сколько нолей составляет его состояние- лишь ноли.
- Я люблю тебя.
Именно эти три слова первым делом вырываются наружу. Такие хриплые, уязвимые и чистые.
После признания ноги несутся быстрее.
Карие глаза внимательно изучают взволнованное лицо, а губы слабыми попытками пытаются произнести мысли  разума, но он не может ей сейчас этого позволить.
- Не говори.
Шепчет, присаживаясь на стул у постели, после находя неподвижную ладонь, что лежит на простыни.
Она слаба, как младенец. Слаба, как лист против урагана.
- Просто смотри на меня, Мел.
Губы касаются костяшек, но глаза ни на секунду не покидают её лица. 
Мелисса улыбается, сжимая пальцами его длинные крепче.
Легкая капель исходящая от капельницы, словно успокаивающий звук, а полумрак- дополнительный бонус.
- Прости меня.
Сиплые слова заставляют Булаткина вздрогнуть. Но лишь на секунду, прежде чем броситься к её лицу и начать исцеловывать.
- Дурочка...За что ты извиняешься? Это я виноват, что не замечал твоей усталости и забыл о том, что ты не можешь веселиться по три дня без остановки.
Брюнетка закатывает глаза, вызывая улыбку Егора.
- Я тебе не инвалидка. Вот увидишь- я могу веселиться три дня без остановки.
- Я тебе дам три дня...
Смешок вырывается из розовых губ, на которые обрушаются его пылающие.
Стон облегчения вырывается из крепкой груди, а шершавые пальцы касаются каждого мягкого кусочка на её лице.
Ответные движения губ, словно самый глубокий и чистый вздох для Булаткина. Словно освобождение для стискивающейся груди, в которой всё это время развивалось чувство страха и потери.
- Мелисса Эльдаровна, вам придё
Уверенный голос доктора смолкает, в тот миг, когда двое с придыханием друг от друга отрываются.
- Никах всплесков и перевозбуждения, да Егор Николаевич?
Насмешливо уточняет мужчина, качая головой.
Булаткин улыбается, подмигивая заалевшей Мелиссе.
- Мелисса, приступ был несильным. С тахикардией лучше летать в совершенном спокойствии, перед тем желательно принять либо успокоительное , либо бокал легкого вина. Стресс противопоказан, вы об этом, я уверен и сами знали.
Гронская вздыхая кивает.
Состояние неполноценности корежит её, но против этого сложно идти в одиночку.
Никаких всплесков, никаких стрессов, стычек, перевозбуждения, страха или переживаний.
Она словно должна быть принцессой розового замка, с кучей пирожных, которая катается часами на кукольном пони, чтобы жить в гармонии, которая так нужна.
Но увы.
Тот мир, в котором она живёт, не настолько лёгок. Те люди, что приходят и уходят - сущие всплески эмоций. А то, на чём она ездит, сложно назвать кукольным, тем более пони.
- Не смотря на это, остров Ланаи с распростертыми объятиями готов принять к себе такую обаятельную девушку. Так что, отдыхай ещё час, а как только закончится капельница, я готов буду вас отпустить.

***
- С ума сойти! Где ты нашёл это место?
С детским восхищением девушка оглядывается по сторонам, с каждым осознанным взглядом улыбаясь всё шире.
- Не кричи, детка, на нас и так островитяне смотрят, как на дичь.
Мелисса с хихиканьем повисает на крепкой шее, разглядывая сверкающие радостью голубые глаза.
С губ не сходит улыбка, а в груди всё никак не может перестать плясать чувство лёгкости и забвения.
- Эй, слушай внимательно.
Говорит брюнетка, прежде чем облизать губу и выдохнуть частички смущения.
Насмешливое лицо Егора сосредоточено на карих глазах, которые с неловкостью разглядывают эмоции в его собственных. Она так неуклюжа, и совершенно не стесняется показать себя ребёнком.
- Ты меня не слушаешь.
Сморщенная физиономия вызывает смешок блондина, но он лёгким поцелуем касается вздернутого носа, после чего обнимает тонкую талию, стирая с лица все смешинки и беззаботность.
- Эй, я внимательно слушаю.
Окликает и действительно слушает.
Мелисса держит минутную паузу, прежде чем выдыхая, произнести:
- Я тебя люблю.
Губы блондина больше не пытаются сдержать улыбку, она сама исчезает. Исчезает в поглощающем поцелуе, который кружит голову и подкашивает ноги.
Смешалось всё. 
Он целует её с благодарностью и собственничеством. С готовностью тянуть её в самую высь- к солнцу и заездам. С готовностью сворачивать горы и переплывать океаны с самыми острыми рифами.
Она разрушила все стереотипы и правила.
Она стала разрушением.
Он стал исцелением.