чонᴦуᴋ и ᴛ/и

30

Чонгук вернулся спустя пару часов в комнату, вид потрёпанный, глаза красные, то ли от слёз, то ли он всю ночь не спал, ушки опущены вниз, а хвост плетётся позади. Сначала ты начинаешь хмуриться, потому что тебе вся эта ситуация до жути не нравится, но гнев сменяется сожалением. Ты не можешь на него злиться, ведь знаешь, что он пережил. Юноша больше всего боится потерять тебя, вероятно, встреча с бывшей хозяйкой пошатнула его состояние, поэтому теперь он хочет любыми способами удержать тебя рядом с собой. Чонгук садится на край кровати, ставит на тумбочку тарелку с чем-то, не решается повернуться к тебе лицом, вероятно, не хочет видеть в глазах любимой ненависть к себе. Поджав губы, парень сжимает пальцами край толстовки.

— Чонгук, посмотри на меня. — Проговариваешь, но юноша лишь мотает головой, кажется, снова начиная всхлипывать. Он на грани расплакаться и кинуться обнимать тебя, молить о прощении, но пока что держится. Тебе самой тошно от этого, но просто терпеть такое поведение ты не можешь. — Чонгук, не будь трусом, посмотри на меня!

— Пожалуйста, не надо... — Неко шепчет очень тихо, едва ли можно разобрать его слова. Ему тяжело, он тоже не хочет так поступать с Т/и, потому что любит, но слишком страшно... Лучше терпеть ненависть со стороны любимой, чем потерять её навсегда.

— Мне больно, ослабь наручники. — Говоришь уже более спокойно, замечая, как ушки парня дёрнулись. Он таки повернулся, сел на кровати, протягивая руки к наручникам. Теперь тебе ещё лучше видно его лицо: заплаканное, бледное. Даже сейчас по его щекам скатываются слезинки и падают на вашу постель. Юноша ослабляет наручники, пальцами потирает красные полосы и синяки от наручников, наклоняется к рукам и целует, начиная всхлипывать ещё громче.

— Прости меня, умоляю... — Хрипит Гук, резко обнимая. Он рыдает, с силой сжимает в своих объятьях. Лучше ненависть, чем потерять навсегда, но всё же, у него сердце болит от того, что ему приходится делать с девушкой, которую он любит. Вздыхаешь, хочется его пожалеть, но руки всё ещё скованы, поэтому лишь наклоняешь голову в его сторону и утыкаешься лбом в его.

— Ты дурак, Гук... Ты же знаешь, что я ни за что бы тебя не бросила, так почему боишься? — Твой голос тихий, спокойный. Ты надеешься успокоить его, привести в чувство, но Чонгук не прекращает надрываться, когтями впиваясь в женскую талию.