ʟᴏᴠᴇ ᴍᴇ ᴏʀ ᴋɪʟʟ ᴍᴇ // ʏᴏᴏɴᴍɪɴ

14/...

⛓au, в котором Юнги и Чимин - сыновья глав двух враждующих кланов мафии, которым не суждено быть вместе, но в судьбу не верит ни один, ни второй.

- А я ведь думал, что ты белый и пушистый.

- Завали ебало и лучше поцелуй меня.⛓

Лицо старшего не просто чуть не воспламеняется, оно вспыхивает от гнева, а челюсть настолько сжата, как будто он собирается сейчас врезать Чимину по лицу. Юнги, всегда такой собранный и спокойный, держит все под контролем, так что довольно неожиданно видеть, как он выходит из своей зоны комфорта, показывая свои настоящие эмоции. Пак встречается со взглядом старшего и понимает, что перед ним сейчас совсем не тот Мин Юнги, которого он знает. Глаза его, кажется, стали еще темнее, чем обычно, взгляд тяжестью давит на плечи, будто намеревается прижать младшего к полу. Младший и пальцем шевельнуть не может, только смотрит в юнгиевы глаза и понимает, что пришла пизда ему. Тишину нарушают звуки быстрых и решительных шагов, широкие ладони толкают его в грудь настолько сильно, что парень ударяется о стену позади себя, практически чувствуя, как трещит его голова. На секунду перед его глазами одна темнота, но она довольно быстро рассеивается. Вместе с ним немного ударяется и стол, о который Пак споткнулся, но не кажется, будто Юнги это заметил. Он без особых ласк хватает тонкие чиминовы запястья, полностью лишая его даже малейшей возможности сбежать.

- А теперь послушай, блять, сюда, Пак Чимин, пока я тебе ничего не сломал, - Юнги видит в глазах напротив сильный испуг и страх, но сдерживать себя он уже просто-напросто не способен. Показывать себя перед Чимином в таком виде - последнее, чего Юну вообще хотелось, но без этого обойтись не вышло. Младшему и вправду не по себе, отчего он сглатывает. Он не ожидал, что от низкого рычания Мина, которым он произнес его имя, он почувствует горячую волну возбуждения. Или страха, хуй поймёшь, что сейчас чувствует Чимин, но его это выгоняет в панику. - Тебе, блять, реально нужно было вывести меня из себя? - его голос царапающийся, потому что он действительно начинает орать. Чимин же, так и прижатый спиной к стене, стоит совершенно неподвижно. По его шее бегут мурашки, поднимая мелкие едва заметные волоски, а кровь так и приливает вниз, кидая в жар. Он только молится, чтобы Юнги сейчас не услышал его сердцебиение.

Юнги зол, и зол он не на шутку. Об этом говорят его глаза, хмурые брови, его тон, жесты и то, с какой силой его руки сейчас сжимают запястья младшего. Таким Чимин Юна никогда не видел и от этого кровь стынет в жилах. Глаза Пака намертво прикованы к лицу старшего, руки становятся ватными, а коленки подкашиваются под таким напором; благо за спиной стена, которая не даст ему наебнуться. Каждое слово, которое Мин буквально выплевывает на младшего, врезается в слух, в глазах огнем горит неудержимая ярость и желание превратить весь этот ебучий номер в мелкие щепки и Чимина вместе с ним, лишь бы больше не слышать этого откровенного вранья о том, что Пак ненавидит старшего, чтобы не видеть этой боли в любимых глазах и не видеть, как он потеряно мечется, не понимая даже самого себя.

- Либо ты мне сейчас без лишних выебонов рассказываешь все, как есть, либо я ухожу раз и навсегда, и ты больше меня никогда не увидишь и не сможешь связаться, Пак Чимин, - подытоживает уже более-менее спокойный Мин. - Я имею право знать, что с тобой происходит, так будь, сука, добр...-, - Юнги резко замолкает и смотрит на Чимина растерянным взглядом, когда бедром задевает чужой стояк. Это самый непредсказуемый исход всей ситуации, и теперь даже у старшего все к хуям из головы повылетало. Он смотрит вниз, чтобы точно убедиться, и поднимает глаза обратно на Пака. Слишком много вопросов сейчас в голове, но главный: - У тебя, блять, че, встал? Ты надо мной шутишь?

- Нихуя себе предъява, - вскидывает брови Пак. - А я что, виноват, что ты такой сексуальный, когда злишься? - растерянный Юнги только хотел что-то сказать в ответ, но младший вырывает руку из чужой хватки, цепляясь за воротник Мина. - Забудь нахуй все, что я говорил.

Теперь наступила очередь старшего не понимать, что происходит, но даже так он не собирается отказываться от мысли о том, что такой поворот ему очень даже нравится, потому что сейчас он чувствует, как чужие пухлые губы ласкают в поцелуе его собственные. Чимин держится за его воротник, словно за спасательный круг, смертельной хваткой, не дает Мину отстраниться на лишний миллиметр, жадно жмется ближе, и не поддаться ему выше юнгиевых сил. Какой бы абсурдной ни была вся ситуация, по итогу руки старшего лежат на заднице Пака и крепко, по-хозяйски сжимают их, заставляя прижаться вплотную, пока поцелуй становится все развязнее. Страсть накрыла обоих большой волной цунами, от которой ни один, ни другой даже не пытались спастись. Чимин все еще прижат к стене, пока Юнги лезет руками ему в трусы, а губами целует много и нежно, целует будто каждый поцелуй - последний. Теперь по всему номеру раскидана одежда, кажется, даже стакан со стола полетел на пол вслед за юнгиевой рубашкой, но бардак никого не волнует, пока два разгоряченных тела прикасаются кожа к коже, пока губы сплетаются в долгих и мокрых поцелуях, а воздуха в легких катастрофически не хватает.

- Не за этим я сюда приезжал, - на тяжелом выдохе с паузами говорит Мин и дарит младшему новый смазанный, но до мурашек страстный поцелуй. Он утыкается носом в изгиб чиминовой шеи и руками проводит по его напряженной спине, обводит поясницу, хватаясь за ягодицы и поднимая парня над полом.

- Не выебывайся, будто тебе не нравится, - рычит младший и блаженно прикрывает глаза, когда Юнги, обжигая нежную кожу дыханием, начинает усыпать его шею поцелуями, прежде чем без особой аккуратности бросить его на кровать.

ххх

Бледная рука лениво играется со слегка еще влажными и растрепанными прядками волос, пока Чимин переводит дыхание, лежа на груди старшего. Оба хорошенько выпустили свои эмоции, особенно Юнги, Пак уже чувствует, что утром вряд ли сможет встать с первой попытки. Недавно здесь было шумно: скрип кровати, стоны обоих, выкрики Чимина и рык Юнги, но сейчас все это сменилось тишиной и умиротворением, которые они оба долго не решались нарушить.

- Я зависим, Юнги, - с трудом говорит Пак. Он не может рассказать Юнги настоящую причину, не может поделиться правдой. Он уже давно заврался, и это обязательно аукнется ему, правда всплывет наружу когда-то, но сейчас он просто делает, как считает нужным. - Я торчок, в общем. Поэтому я хотел, чтобы ты ушел. Я не хочу, чтобы ты был рядом с таким, как я.

И Чимин начинает сочинять историю на ходу, стараясь запомнить как можно больше деталей из собственного рассказа, чтобы потом в будущем самому себе не противоречить. Одна ложь влечет за собой другую, и Паку до ужаса стыдно вот так врать сейчас дорогому для него человеку, он будет ненавидеть себя за это, но его уже давно засосала эта пучина, и выбраться из нее нет ни единого шанса. Юнги внимательно слушает его, аккуратно поглаживая при этом его округлое плечо, чтобы успокоить и дать понять, что он рядом и не бросит, каким бы Чимин ни был. Он не дал младшему даже закончить свою сказку, накрывая губы возлюбленного долгим и чувственным поцелуем. Теперь на его душе стало хоть немного спокойнее от того, что он теперь знает, что происходит с его парнем, и от того, что он действительно понимает его, ведь знает все это говно не понаслышке, прочувствовал на собственной шкуре. Он может помочь, он хочет помочь, и он обязательно поможет, это для него сейчас первостепенно. Кажется, умерли сегодня оба. Но умерли от счастья.