ʟᴏᴠᴇ ᴍᴇ ᴏʀ ᴋɪʟʟ ᴍᴇ // ʏᴏᴏɴᴍɪɴ

63/...

⛓au, в котором Юнги и Чимин — сыновья глав двух враждующих кланов мафии, которым не суждено быть вместе, но в судьбу не верит ни один, ни второй.

— А я ведь думал, что ты белый и пушистый.

— Завали ебало и лучше поцелуй меня. ⛓

Чонгук, еще когда нёсся сюда, выжимая из своего байка все, что только можно, знал, по чью именно душу он сюда едет. Человек, который сломал ему полжизни и отнял все, который причинил столько боли и заставил страдать должен заплатить за все, что позволял себе творить все это время. Гук собирается отомстить не только за себя, но и за своих друзей, которые от этого парня бед нахватались не меньше. Чон чувствует, что именно он должен сделать, будто ради того, чтобы искупить свою вину перед Чимином, Черён и Тэхеном за все, что он сделал под влиянием Пака, как безвольный и глупый идиот.

Парень понимает, что мог предотвратить все это, даже эту дурацкую бойню в ресторане он мог как-нибудь да предотвратить, но не стал, теперь коря самого себя за это. Несмотря на то, что совесть с этим и сама прекрасно справляется — грызет Гука двадцать четыре часа в сутки. Он наделал дел, и лишь этим он все не изменит, придется еще долго и старательно исправлять свои ошибки, чтобы заслужить прощения и доверия от друзей, но это будет первый шаг. Они сейчас борются за правду: Хосок с Черен, Чимин с матерью и Тэхеном разбирается с людьми Сунана и Чанёля, Намджун с Джином и Юнги помогают раненным, а Чонгук с ходу решил выйти на «босса».

За время, что он проработал на Чанёля, Гук успел неплохо узнать его и понять его натуру — слишком напыщенную, самовлюбленную, но жутко трусливую. Как только отец получил пулю в бедро, очевидно было что старший скорее незаметно сбежит, чем начнет помогать раненному, или еще больше, заступаться за него. Но и этого ему не удалось. Крепкая рука хватает мужчину за воротник пиджака и с силой тянет назад, швыряя его в стену.

— Хотел слинять под шумок, как только понял, что твоему королю объявили мат? — с легкой ухмылкой спрашивает Чон. Он не может поглумиться над тем, кто издевался над ним так долго. — Я же говорил, ты не умеешь играть в шахматы.

— Ах ты… — рычит Чанёль и хватает парня за воротник, пока тот продолжает раздражающе улыбаться. — Ты, видимо, забыл свое место. Ты хоть знаешь, что я сделаю с тобой и твоими родными, как толь…-

— Не думаю, что без своего отца ты чего-то стоишь, — перебивает он и пожимает плечами. — Те, кто хоть что-то может, не сбегают в самый разгар передряги.

Старший озлобленно скалится и бьет первым прямо в челюсть парня, от чего тот вынужденно отклоняется в сторону, но не медлит с ответным ударом. Даже в драке Чанель — тот еще говнюк, который способен абсолютно на все, чтобы выйти сухим из воды. Он готов и по яйцам врезать, лишь бы найти возможность быстро слинять, но Чонгук слишком хорошо знает его, чтобы позволить так быстро списать себя со счетов. Опрометчиво со стороны Чанёля лезть в драку с тем, кто делал за него все грязные дела и разбирался с «неудобными» людьми грубой силой. Чон и раньше неплох был в рукопашном, несколько лет ходил на бокс в старшей школе, да и во дворах часто приходилось практиковаться. Но сейчас он больше похож на ручную машинку для убийств, которой Пак раньше умело управлял, но как бывает по закону жанра, утерял над ней контроль и теперь обречен пасть от руки собственного союзника.

Чонгук не жалеет. Он бьет от души, вымещает всю боль, которую испытал и которую был вынужден причинить тем, кто ему дорог. Кулаки парня уже испачканы кровью — как Чанёля, так и своей. Ни одну боксерскую грушу, ни одного подонка не было так приятно бить, как этого. С каждым новым ударом Чон будто сбрасывает с себя все больше груза, будто освобождается, но не перестает и сам терпеть боль и удары от Чанёля, хоть они и не самые сильные. Заведомо было понятно, кто победит в этом поединке. Было бы очевидно. Если бы оба были честны, а не только Гук. Почувствовав внизу живота справа резкую и колющую боль, парень замирает на месте и не может даже пальцем дернуть — все тело сковала боль. До последнего Чон надеялся на честный поединок, который решил бы все между ними, но в очередной раз все его надежды разлетелись в щепки от одного ножевого.

Пак бьет еще раз в лицо, и Чонгук валится с ног, открывая ему заветный путь спасения. Крыса бежит с тонущего корабля со всех ног, но за бортом её все равно ждет неминуемая гибель. Три выстрела подряд прозвучали ровно в такт биению сердца Гука и в сопровождении матерного каскада, прежде чем Пак прямо перед выходом рухнул на пол. Тэхен стрелял не глядя, потому что глаза крепко держались за раненного возлюбленного, но прекрасно знал, что все три пули обязательно найдут свою цель и будут отмщены.