ʟᴏᴠᴇ ᴍᴇ ᴏʀ ᴋɪʟʟ ᴍᴇ // ʏᴏᴏɴᴍɪɴ

42/...

⛓au, в котором Юнги и Чимин — сыновья глав двух враждующих кланов мафии, которым не суждено быть вместе, но в судьбу не верит ни один, ни второй.

— А я ведь думал, что ты белый и пушистый.

— Завали ебало и лучше поцелуй меня.⛓

Порывшись даже в самых темных и далеких углах своей памяти, разворошив там все, Пак не может вспомнить хотя бы один момент, когда они со старшим братом были близки. Сонхва было два года, а Чанёлю было четыре, когда близнецы появились на свет. Наверное, стоило ожидать, что старшие и младшие дети будут порознь, но Джиа и первое время Сунан до последнего верили в то, что все четверо однажды станут одной сплоченной и дружной семьей. Близнецы с самых первых дней шли плечом к плечу, но со старшими братьями сближаться изначально не торопились, хоть родители как-то даже пытались хоть что-нибудь предпринять — тщетно. С самого детства между ними появилось незримое разделение на «старших» и «младших». Они и по характеру различались кардинально. Чанель с Сонхва чаще проводили время с отцом, а Чимин и Черен любили обнять маму с двух сторон, пока та читает им их любимые сказки уже в тысячный раз.

В какой-то момент это стало нормой, и даже родители перестали обращать на это внимание — поняли, что это за пределами их сил, но если Сунан практически сразу сбросил младшеньких со счетов и почти не уделял им внимания, Джиа до сих пор старается окружать заботой и старших своих сыновей, даже несмотря на то, что они оба принимают эту заботу не совсем охотно — Сонхва тактично молчит и обычно игнорирует попытки матери сблизиться, а вот Чанёль в открытую заявляет о том, что ему это нахуй не надо. Можно было бы сказать, что Пак старший весь в своего отца, как это частенько кричат мамашки, недовольные своими сыновьями, только вот Сунан как тогда, так и поныне относится к своей жене с особым трепетом, правда далеко не на постоянной основе.

Сообщение от Чанёля поставило и Чимина, и Черён в тупик. Они и представить не могут, что старший брат собрался с ними обсуждать, но оба понимают, что разговор их ждет не из приятных, но он все еще необходим, да и интересно, на самом деле, какой бред этот сумасшедший будет морозить. Чимин изначально хотел оставить сестру дома, чтобы та была в безопасности, но девушка ни за что не отпустила брата одного. Ехать до названного старшим адреса было не так уж и далеко, так что две пары глаз спешно скользят по толпе, пытаясь выловить одного единственного, что сидит за столиком с легкой улыбкой на лице и приподнятой вверх рукой.

— А вы быстро, — Чанёль улыбается и, кажется, даже пытается выглядеть дружелюбным, что только пугает младших — на него это совсем не похоже. — Присаживайтесь, можете заказать себе что-нибудь. Я угощаю.

— Мы не выпивать сюда приехали, — буквально снимает с языка девушки Чимин, и та лишь молча садится за столик напротив брата. — Давай ближе к делу, у нас мало времени. А желания говорить с тобой еще меньше.

— Интересно, когда ты стал таким острым на язык, Чимини? — мужчина склоняет голову слегка в бок и начинает улыбаться шире прежнего. Его глаза постоянно стреляют в сторону входа, будто он кого-то ждет.

— Чимин, давай все-таки пойдем к бару и что-то закажем? — она смотрит на брата снизу вверх и кивает головой в сторону барной стойки, а потом мягко и почти не наигранно улыбается Чанёлю. — Хочется сидра.

В глазах девушки черным по белому читается «Надо переговорить», и Чимин не стал возражать, кивнув брату, прежде чем отойти от столика. Черён пытается выглядеть естественно, не торопится, хотя прекрасно знает, что в этом толку ноль — Чанёль и так знает, что они не просто за сидром пошли. Девушка задерживает взгляд на входной двери, а потом переводит его на ни черта не понимающего брата.

— Он ждет кого-то, тянет время, — негромко говорит Пак издалека улыбаясь брату, который глянул на них со столика. — Чанёль не из тех, кто предлагает обсудить что-то за «дружеской» посиде—… — она выделяет слово кавычками из пальцев, а потом замолкает, уставившись на входную дверь, а точнее на того, кто только что в нее зашел. — Не двигайся и не смей оборачиваться.

— Что ты хочешь этим ска—… — Чимина перебивают и с силой сжимают его запястье, побуждая поскорее заткнуться и замереть на месте. — Что там такое?

— Чонгук, — практически шепотом проговаривает Пак и даже не моргает, наблюдая за тем, как стремительно фигура в черной кожанке несется прямиком к столу их с Чимином старшего брата.

Чон выглядит разъяренным. Из его глаз буквально летят искры, а из ушей валит пар. Он расталкивает людей, будто даже их не замечает, а как только добирается до нужного столика — с грохотом бьет по деревянному столу. Еще немного, и он треснул бы. А вот Чанель и ухом не повел.

— Привет, мой дорогой Чонгуки, — он улыбается ему, как старому другу. Его так забавляет эта безумная ярость в глазах напротив. — Я так тебя ждал!