Hiraeth

глава 5

Когда на следующий день Чонгуку снова пишет Ана и предлагает вместе сходить в бар в конце рабочей недели, он не отказывает даже при большем желании провести вечер пятницы в компании Тэхёна и видеоигр. Сам старший в самом деле удивляется, когда Чонгук отказывает ему в уже привычном для них пятничном походе в библиотеку (чтобы всё-таки попробовать немного поучиться, а после быстро оставить учебники ради дуэли в Overwatch), но всё же ничего против не говорит.
Всё более или менее вернулось к тому, как оно было до их поцелуя, от которого Чонгук почти что обезумел и едва ли не набросился на Тэхёна. Нет, всё было почти так, будто ничего подобного никогда и не происходило. Чонгук продолжил жить в перманентном состоянии притворства, будто всё как всегда было просто прекрасно, и считать, что для Тэхёна это действительно была лишь дружеская помощь. И потому инцидент был исчерпан, негласной метлой сметён под коврик и никогда более не упоминался. Разве что Чонгук действительно не возражал бы поцеловать Тэхёна снова и в менее платонический стезе. Старший стал его новой навязчивой идеей, и он уже окончательно был готов отвергнуть Ану. С момента поступления в университет она была его самыми длительными отношениями, и теперь он собирался покончить с ними. Он собирался покончить с семью месяцами бесчисленных «я люблю тебя», потому что ему так захотелось; потому что он это мог.
Это был тот самый волнующий момент, ради которого жил Чонгук.
Он забирает Ану около восьми вечера и делает ей комплимент, как же красиво она выглядит в красном. Для него она будет выглядеть ещё более привлекательной по окончании вечера; после того, как он сломает её. Чонгук продолжает игру в идеального бойфренда. Всё как всегда: целомудренный поцелуй в губы, когда она забирается в машину, и легкий разговор, заполненный кокетливыми комментариями Чонгука, вызывающими у девушки смех, пока они едут в центр к ночной сцене в Хондэ. Он переплетает их пальцы и с улыбкой на лице целует заднюю часть её ладони. Ана спрашивает, случилось ли что хорошее, ведь он ведёт себя радостнее обычного, а парень лишь крепче сжимает её руку и говорит, что просто скучал по ней. Чонгук не уточняет, что сегодня вечером он собирается разделить ‘М’ от ‘Ы’ и что она ничего не сможет с этим поделать, разве что сидеть перед ним и разваливаться на части. Он позволяет ей купаться в последних моментах своих неуместных чувств, прежде чем он порвёт её душу на крошечные фрагменты.
Чонгук был Небесами, а Ана слишком долго злоупотребляла его гостеприимством. Пришло время ей резко упасть обратно, вернуться к жестокой действительности, названной Землёй.
Чонгук позволил Ане утянуть его в свой любимый бар и даже купил для неё дорогую маргариту. Всё это было так, будто она неизлечимо больна, и парень выполнял её последние желания. В некотором смысле, это было верно; потому что Ана была похожа на злокачественную опухоль, растущую в Чонгуке, которую уже давно пора удалить хирургической резекцией. Он вообще часто задавался вопросом, предпочли бы девушки, которых он сломал, разбитым сердцам смерть. Ана всё продолжает дразнить его шутками о победе в лотерее или чем-то вроде, потому что Чонгук в этот вечер действительно слишком щедр. Он просто заверяет, что расскажет ей об этом чуть позже. Она смеется. Ана всегда смеется над выходками Чонгука, но на этот раз он впитывает её смех и позволяет ему просочиться сквозь свои кости, потому что это последний раз, когда он увидит радостный подъем её губ и яркие глаза. Сегодня вечером Чонгук убьёт свою девушку, с которой был почти семь месяцев.
Ана активно жестикулирует, увлечённо рассказывая какую-то сумасшедшую историю, приключившуюся с ней в прошлом году, пока Чонгук слишком занято впитывает каждую улыбку и запоминает каждую эмоцию. Эти последние несколько минут счастья крайне важны: он должен запечатлеть в своей памяти каждое её выражение. Вот он момент, когда всё начнёт разваливаться.
Вот, где всё заканчивается.
— Вот так я выгляжу, когда притворяюсь, будто слушаю тебя, — говорит он. Ана на мгновение отрывается от своего рассказа, прежде чем засмеяться и назвать его дураком за такие шутки. Они всегда думают, что это шутка. Чонгук расслабленно кладёт подбородок на подставленную ладонь и немного наклоняет голову.
— Я делаю вид, что слушаю, но меня вообще не волнует, что ты говоришь. Я притворяюсь, будто ты не чертовски скучная, — затем он шутливо усмехается, будто она только что невероятно пошутила. — А вот так я притворяюсь, будто ты смешная, даже если твоё дерьмовое чувство юмора вызывает у меня желание спрыгнуть с моста Янгхва.
Теперь Ана молча смотрит на него, а её улыбка дёргается, когда уголки её губ начинают дрожать. Она всё ещё не поняла.
— Вот так я выгляжу, когда притворяюсь, что люблю тебя, — Чонгук дарит ей ослепляющую улыбку, как будто для него она единственная на планете девушка, как будто он не хотел быть с любой другой. — В этой части я называю тебя невероятной и говорю, как же люблю, но, конечно же, это всё неправда, если ты ещё не поняла этого. Я знаю, вы, девушки из женского общества с комплексами из-за нехватки отцовского внимания, немного туговато соображаете.
Она ничего не отвечает, но больше и не улыбается. Сейчас он действительно очевидно донёс свою мысль.
— Ты до сих пор не понимаешь? Я никогда не любил тебя, даже когда трахал тебя, да и никогда не буду.
Она всё ещё не отвечает, но Чонгук замечает, что её глаза больше не сияют. Ему даже интересно, так ли выглядят звезды, когда они умирают.
— У тебя обвисшая грудь.
Тишина.
— Мне приходилось думать о других девушках, чтобы возбудиться. Я даже изменил тебе несколько раз.
Она задерживает дыхание.
— Думаю, самое время нам всё закончить, разве ты так не считаешь? — больше он ей тепло не улыбается, как это было раньше. Выражение на лице Чонгука твёрдое и нечитабельное. — Вот часть, где я расстаюсь с тобой.
Её нижняя губа начинает дрожать.
— А это часть, где ты уходишь.
— Ч-что ты имеешь в виду? — она задыхается от собственных слов и моргает, напоминая ему сову. — Чонгук, если это шутка, ты в самом деле заходишь слишком далеко, так…
— Единственная шутка здесь ты, — аккуратно перебивает он её, откидываясь назад на своем стуле и делая большой глоток её маргариты.
— Н-но я не понимаю. Мы никогда не ругались и-и всегда были в таких хороших отношениях. Все шло так прекрасно. Я не понимаю. Я просто… я… — на этот раз Ана сама останавливает себя.
— Я никогда не любил тебя, — повторяет Чонгук, — но я надеюсь, что ты любила меня. Я надеюсь, что в течение следующих трех месяцев ты будешь думать только обо мне, и я надеюсь, что пробуждение каждым утром с мыслью, что я ушёл, будет уничтожать тебя. Я надеюсь, что ты будешь видеть меня в каждом месте, где мы были вместе. Я надеюсь, ты будешь думать, будто никакой другой парень не будет относиться к тебе лучше, нежели как это делал я.
Повисает момент ледяной тишины. И даже при том, что бар переполнен голосами и смехом, тишина между ними кажется оглушительной. Ана медленно начинает приходить к пониманию, что с ней просто играли; что ей пользовались. Чонгук видит в ней раздувающийся пузырь эмоций, видит, как её дамба рушится, а глаза тускнеют, но она не плачет. Пока что нет.
Он встает.
— Теперь я должен идти.
— Почему? — шепот, который он едва может уловить. — П-почему т-ты так со мной п-поступаешь?
Они всегда это спрашивают, но у Чонгука до сих пор нет четкого ответа.
— За всё нужно платить. Это цена, — говорит он.
Она шмыгает носом и теперь едва ли дышит, пристально смотря на парня и ища хоть какие-нибудь ответы. Чонгук предполагает, что сейчас её идеальные ногти до боли впиваются в ладони.
— Ц-цена чего?
— Любви ко мне.
Она начинает дрожать.
— Не забывай обо мне, — почти требует Чонгук. — Я оставил в твоей комнате пару своих свитеров, чтобы ты точно не забыла. Можешь укутаться в них, и, возможно, они хоть немного облегчат твою боль, когда ты будешь реветь сегодня вечером, и следующей ночью, и после, и… — он снимает со спинки стула свою кожаную куртку и накидывает на себя. — Ах, хорошо, ты поняла, — Чонгук широко улыбается. — Прощай, Ана. Было весело, правда. Ты и вполовину не была такой плохой, как остальные.
Чонгук не ожидал, что она ответит. Он не ожидал, что она встанет и закричит «Пошёл к чёрту, Чон Чонгук!» прежде, чем возьмёт свой напиток и плеснёт им ему в лицо. Это привлекает ненужное внимание и несколько взглядов, шепчущих о любовной ссоре, от чего Чонгук кривится. Она сердито вытирает слезы, а её лицо перекашивается в ужасную маску.
— Ты пожалеешь об этом. Я тебе это гарантирую! — и затем она в бешенстве мчится прочь, оставляя Чонгука наедине со зловонием пролитого алкоголя, от которого уже начинало мутить.
Чонгуку жаль, что вместо этого она не ударила его, потому что, возможно, тогда бы он хоть что-то почувствовал.