Hiraeth

глава 42

В тот момент, когда Юнги видит, что Чонгук сидит в луже собственной крови с ножницами в руке, готовый снова резать себя, он тут же бросается вперед, чтобы вырвать у него острый предмет, но младший отскакивает назад, размазывая красное пятно по всему полу.
— Назад! — кричит он.
— Чон Чонгук, отдай мне эти чёртовы ножницы!
— Я сказал, держись от меня подальше!
Чонгук набрасывается на Юнги, едва не задевает.
Крик привлекает Чимина и Тэхёна, которые прибегают слишком уж быстро и со слишком широко раскрытыми глазами. Тэхён заметно бледнеет, когда видит на кафеле кровь.
— Чонгук, что ты делаешь? — голос его любимого дрожит от страха.
— Я вытаскиваю жуков, — громко заявляет тот.
— Каких жуков? — осторожно спрашивает Тэхён, делая медленный шаг вперед. — Каких жуков, детка?
— Жуков внутри меня, Тэ.
— Я думал, мы договорились, что они не настоящие, Чонгук.
Ещё один шаг.
— Они настоящие! — младший стучит зубами. — Они настоящие! Они настоящие! Они настоящие! — он держит ножницы раненой рукой, а кровь продолжает течь из ран и брызгать на пол. — А если ты меня тронешь, они и до тебя доберутся! Так что не подходи ближе, Тэ.
— Ладно, — Тэхён поднимает руки вверх, сдаваясь и останавливаясь. — Тогда давай поговорим об этом, ладно? Просто отдай ножницы Юнги-хёну, и мы пойдём посмотрим фильм в гостиной с Чимином, и ты нам всё расскажешь.
— Нет-нет, — кричит Чонгук, и слёзы заливают его лицо, когда он дергает себя за волосы. — Я у-ужасный. Грязный.
— Что с ним, хён? — отчаянно спрашивает Чимин, вглядываясь в непроницаемое лицо Юнги.
— Я думаю, у него психический срыв, — тихо бормочет Юнги. — Это не сказать что удивительно, учитывая, насколько неустойчивым было его психическое состояние в последние несколько месяцев.
Старший делает глубокий вдох, чтобы собраться с мыслями. Сейчас самое время, спустя четыре года изучения человеческого мозга и поведения, чтобы помогать таким людям, как Чонгук, пройти ему тест жизнью. Юнги уверен, что если он не сможет помочь своему лучшему другу, то никогда не сможет помочь никому другому.
Он делает несколько шагов к Чонгуку, который выкрикивает новые угрозы. Он останавливается на расстоянии вытянутой руки от парня и опускается на колени, приклеивая улыбку на лицо.
— Эй, малой, не хочешь рассказать мне, что случилось?
Чонгук моргает, его внимание переключилось с Тэхёна на Юнги.
— Жуки, хён. Я чувствую, как они ползают внутри.
Юнги кивает, как будто его слова абсолютно логичны.
— Да, и зачем они это делают?
Чонгук крепче сжимает ножницы, пока они не впиваются ему в пальцы.
— Потому что я грязный.
— Ты не грязный, малой. Обещаю, — тихо говорит Юнги.
Младший отчаянно мотает головой.
— Так и есть. Я грязный, и поэтому они не уходят.
— Почему ты грязный, Гук?
— Потому что, — он делает паузу. — Из-за моего папы.
— А что твой папа сделал?
Нижняя губа Чонгука начинает дрожать, он плачет сильнее, вытирая слезы и размазывая кровь по лицу.
— Нха.
— Всё нормально, — уговаривает его Тэхён. — Ты можешь рассказать нам, Гукки.
— Не могу.
— Можешь, — настаивает Юнги. — Ты можешь рассказать нам всё, малыш.
Чонгук долго смотрит на него затуманенными глазами, сверля, и как раз в тот момент, когда старший уверен, что мальчик собирается броситься вперед и ударить его, он шепчет:
— О-он сделал мне больно.
Юнги рискует положить руку на колено Чонгука, но, к счастью, парень не реагирует. Достижение.
— Ты можешь рассказать хёну, как он ранил тебя?
Чонгук обхватывает себя руками, подтягивает колени, как будто хочет стать меньше, и Юнги видит, что Чонгук начинает сдаваться.
— Эй, эй! — Юнги сжимает руку, лежащую на его ноге. — Он больше не сможет причинить тебе боль, малой. Мы здесь, чтобы защитить тебя. Ничего плохого больше не случится.
— Никогда?
— Никогда, — решительно отвечает Юнги.
— А если ты меня возненавидишь?
— Я твой лучший друг, — нараспев произносит Юнги. — Я никогда не возненавижу тебя, Гук. Несмотря ни на что.
Ещё одна долгая пауза, и все трое терпеливо ждут, когда Чонгук заговорит, на что Юнги надеется, потому что у того всё ещё идет кровь.
— О-он бил меня, — начинает младший низким дрожащим голосом. — Он всё время бил меня и маму.
— Зачем он это делал?
— Потому что я разрушил его жизнь, — Чонгук всхлипывает. — Он всегда говорил мне, что я н-не должен был родиться. Папа начал пить из-за меня. Он бил меня и запирал в шкафу, потому что не выносил моего вида.
Позади Юнги Чимин резко втягивает воздух, и старший знает, что его возлюбленный пытается сдержать слёзы.
— Ты не разрушил ничью жизнь, — пытается успокоить мальчика Юнги.
Однако Чонгук начинает плакать ещё сильнее.
— Да, разрушил! Если бы я не родился, моя мама бы не умерла! — он смеётся, но смех его ужасен, и у Юнги всё сжимается в груди. — Она п-покончила с собой, когда мне было четырнадцать, и я н-не смог её спасти.
— Это не твоя вина, — Чимин уже открыто плачет. — Это не твоя вина, Чонгукки. У тебя такое доброе сердце. Ты никогда не заслуживал ничего подобного. Никогда.
— Н-нет, это не-е так! — хнычет Чонгук. — Если бы я был х-хорошим мальчиком, мой папочка любил бы меня.
— Твой отец не любил тебя, потому что был куском дерьма, — твердо заявляет Тэхён, опускаясь на колени рядом с Юнги. — Это не имеет никакого отношения к тому, что ты сделал не так, Чонгук. Он не любил тебя, потому что не мог любить даже себя.
Чонгук снова кричит ему, чтобы он убирался, но Тэхён хватает его за запястье и придвигается ближе.
— Однако я люблю тебя. Как и все мы, детка. Я, Юнги, Чимин, Намджун, Хосок, чёрт, да даже Сокджин, который едва знает тебя, постоянно спрашивает, лучше ли тебе. Он сказал, что хочет приготовить для тебя что-то вкусное. Он уверен, что хорошая еда заставит тебя улыбнуться, — Тэхён сам мягко улыбается, вытирая слезы и кровь с лица своего любимого. — Кого, чёрт возьми, волнует, любит тебя твой отец-бездельник или нет? Потому что у тебя есть мы, и мы твоя семья, Чонгук.
Чонгук моргает, смотрит на Чимина, потом на Юнги и снова на Тэхёна.
— Семья?
Чимин кивает, шмыгая носом.
— Мы всегда будем твоей семьёй, Чонгукки, а семьи вместе проходят через всякое дерьмо.
— Можешь дать мне ножницы, Гук? — тихо спрашивает Юнги. — Мы защитим тебя, несмотря ни на что, так что отдай мне ножницы, а потом Чимин тебя вымоет, ладно?
— Нет! — визжит он, отрываясь от Тэхёна. — Я з-знаю, что я б-бесполезен, Тэ. Хватит мне врать! Пошёл ты!
— Детка…
— Нх-не называй меня так! — Чонгук снова начинает дёргать себя за волосы. — Ты н-не знаешь обо всём п-плохом, что я сделал.
— Всё в порядке, Гук. Я уже прощаю тебя, — обещает Тэхён, снова начиная подползать ближе.
— Я позволял парням трахать мой рот за деньги, — нараспев произносит Чонгук, и Юнги внимательно наблюдает, как тот замирает. — После того, как ты сбежал, я п-продавал себя за д-деньги, чтобы п-получить кайф.
Тишина в ванной комнате тянется до момента, как Тэхён говорит:
— Мне плевать.
Чонгук смотрит на него широко раскрытыми глазами, не веря своим ушам.
— Ты думаешь, что из-за этого я буду любить тебя меньше? — Тэхён выглядит оскорбленным. — Да мне совершенно плевать. Это не делает тебя грязным или непривлекательным, так что иди к чёрту за такие мысли. Я люблю тебя, Чон Чонгук. Всегда любил и всегда буду, так что просто отдай ножницы Юнги, пожалуйста.
Чонгук колеблется, переводя взгляд с ножниц на Юнги и обратно с непроницаемым выражением лица. А потом его хватка медленно ослабевает, и он протягивает предмет старшему. Кровь на металле уже начала высыхать, но часть её всё равно размазывается по ладони Юнги.
Юнги вздыхает с облегчением, выдыхая воздух, который, он даже не знал, задерживал в лёгких, а его плечи падают.
— Давай приведем тебя в порядок на кухне, — говорит Чимин.
Тэхён помогает Чонгуку подняться на ноги и выходит вслед за Чимином.