Hiraeth

глава 24

И снова Тэхён просто кивает, потому что знает, что единственное, что потерял Чонгук, была его гордость.
— Так, давай уложим тебя спать, хорошо? Завтра мы устроим тебе душ, — Чимин сморщивает нос, и Тэхён чувствует себя немного смущенно, — и мы отвезем тебя на занятия. Как тебе?
Блондин на это напрягается.
— Не думаю, что смогу пойти на занятия, Чимин.
— Я знаю, дорогой. Я знаю. Но мир не перестает вращаться только потому, что нам грустно и тяжело. Если ты слишком сильно отстанешь, потеряешь стипендию и получишь пересдачу.
Тэхён знает, что его друг прав, и ненавидит это. Он знает, что жизнь будет продолжаться, сколько бы раз ни разбилось его сердце. Он вздыхает, и Чимин воспринимает это как знак взаимного согласия.
— Ты останешься со мной хотя бы на ночь? — мямлит Тэхён.
Чимин кивает.
— Конечно, — говорит он, утягивая за собой Тэхёна и натягивая на них одеяло. Чимина, кажется, не волнует, что его лучший друг не принимал душ в течение примерно недели, он лишь подтягивает блондина ближе, кладёт подбородок на его голову, а лицо Тэхёна прижимает к своей груди, руками надежно обхватывая его талию. В объятиях Чимина Тэхён быстро падает в сон, но на этот раз без кошмаров.
Верный своему слову, Тэхён посещает занятия всю следующую неделю. Это тяжело, потому что он живет в постоянном состоянии тревоги, беспокоясь, что может столкнуться с Чонгуком. Однако появляется и чувство облегчения, потому что в новом семестре ему больше не нужно ходить с младшим на вычислительную математику; Тэхён не уверен, сможет ли он находиться с ним в одной комнате, не ломаясь снова и снова.
Его друзья пытаются отвлечь его от лишних мыслей, и это у них действительно получается. Сокджин приходит к нему с оправданием, что ему нужно практиковать для своих кулинарных курсов, а младший всё равно не умеет пользоваться кухней. Однако Тэхён не глупый. Он знает, что Чимин попросил Сокджина приглядывать за ним.
У Тэхёна нет энергии пихать что-либо в желудок, но под строгим взором Сокджина у него нет выбора. Хотя грех ему жаловаться, потому что старший готовит просто божественно, а его блюда просто тают на языке, но ничего с тех пор, как Чонгук разбил ему сердце, не имеет вкуса. Это похоже на то, будто он запихивает в рот свинец и уголь, и Тэхён теряет интерес, всегда скидывая еду со своей тарелки, пока Сокджин не пилит его жестким взглядом. Он теряет почти десять килограммов в течение первого месяца после разрыва, а старший порхает вокруг него, как наседка.
Иногда у него случаются срывы из-за совершенно простых вещей: например, в день, когда Сокджин приготовил пасту, жевать макароны было так сложно и отнимало слишком много сил, что Тэхён начал плакать, потому что, чёрт, отчего было так трудно глотать?
— Я могу сделать что-то другое, — тихо предложил Сокджин.
— Н-нет, всё в порядке. Я просто… я хочу лечь спать.
В любой другой вечер Сокджин начал бы ворчать, что Тэхён должен заботиться о своём теле, но вместо этого, поджав губы, он сказал:
— Да. Всё нормально. Позвони мне, если что-нибудь понадобится, хорошо?
И Тэхён ненавидел это, потому что его друзья обращались с ним, как с ребёнком, которого нельзя оставлять одного. Когда Чимина не было рядом, то был Сокджин; и всякий раз, когда Сокджина не было рядом, был Чимин. Он действительно не мог передохнуть один. Никто не говорил о том, что произошло, и даже не упоминал имя Чонгука, как будто ранее его никогда и не существовало.
Однако для Тэхёна Чонгук не исчез.
Тэхён скучает по Чонгуку, и это глупо, потому что его всегда учили не думать о тех, кто причинил ему боль. Он научился двигаться дальше, потому что такие люди, как Чонгук просто того не стоят. Поэтому Тэхён приходит к выводу, что с ним что-то не так, потому что под всеми слоями боли и гнева он хочет, чтобы Чонгук вернулся к нему. Это секрет, который он держит между нижними ребрами, как умирающие звезды, ожидающие взрыва.
Ему горько, и всё вокруг кажется болезненным. Эмоции Тэхёна разбросаны просто везде, но не там, где они должны быть. Чуть раньше в тот же день он уронил пакет с острыми читос на пол кухни и заплакал, потому что это были его любимые читос. Чимин заверил блондина, что может купить ещё, но Тэхён просто крикнул, что ничего не хочет, и заперся в ванной на тридцать минут.
К тому же, если добавить к его жалости к себе, Юнги начал приходить всё реже и реже, пока совсем не перестал приходить. Тэхён ничего не говорил об этом, потому что Чимин не казался расстроенным из-за своих отношений, но мысль о том, что он стал причиной разрыва его друзей, похожа на ещё один удар в живот.
Чимин старается быть терпеливым со своим другом; он действительно старается. Однако Тэхён знает, как нажать на неправильные кнопки с неуместными замечаниями, и понимает, что его печаль истощает его лучшего друга.
— Почему Юнги-хён больше не приходит? — спрашивает Тэхён. Они, развалившись на диване, смотрели Спанч Боба, потому что Тэхёну запретили изображать эмо в своей комнате.
Чимин застывает рядом с ним, и через мгновение он отвечает.
— Я попросил его не приходить некоторое время. Пока ты не почувствуешь себя лучше.
Тэхён хмурится.
— Что? Думаешь, я не смогу вынести его присутствие или что?
— Нет, — быстро отвечает Чимин. — Ничего подобного, Тэ. Честно.
Тэхён хмурится.
— Вы же не… расстались, да?
Чимин откидывается на спинку дивана, со вздохом проводя пальцами по волосам.
— Мне так не кажется. В смысле, надеюсь, что нет. Мы поссорились… вроде как.
— Из-за чего? — спрашивает Тэхён, уже точно зная ответ.
Любовники поссорились из-за него и Чонгука. Когда дело касалось младшего, Юнги всегда защищал его, так что Тэхён мог только представить, как он замолчал и расстроился, когда Чимин столкнулся с ним в споре по поводу Чонгука.
— Я просто сказал что-то, чего говорить не должен был, — отвечает Чимин.
— Ты не обязан был делать это ради меня, Чимин. Я уже большой мальчик. Я могу о себе позаботиться.
Чимин явно думает иначе, но молчит.
— Но ты же мой друг.
— Но я тебя не просил! Ты ведешь себя так, будто я хрупкая ваза! — гаркает Тэхён. Раздражение рождается раньше, чем Тэхён успевает остановить слова, которые не имеют никакого смысла. Ничего из этого не поможет. Юнги и Чимин практически не могут быть вместе, и Тэхён не позволит себе разрушить между ними то, что они так старательно строили.
Глаза Чимина распахиваются на выходку друга.
— Конечно, нет, Тэ! Просто ты… — он замолкает, его глаза сузились в жесткий блеск, пухлые губы сжались в твердую линию.
Он во всем виноват. Понимание накрывает Тэхёна холодом и пустотой.
— Подожди, какого черта я пытаюсь оправдать всё, что происходит в моих отношениях, перед тобой? — Чимин внезапно встает, сжимая свои маленькие руки в кулаки.
Тэхён немедленно сожалеет обо всём, что сказал.
— Хорошо, я серьезно сыт этим по горло! — резко говорит Чимин. — Я устал ходить вокруг тебя, как будто я на яичной скорлупе, и мне совершенно не нравится, как ты относишься ко мне в последнее время. Типа, да, я понял, чувак. Что Чонгук поступил по-свински, абсолютно отстойно. Но сидя здесь в хандре, ты ничего не изменишь, а бессонные ночи, во время которых ты рыдаешь, не заставят его вернуться. Ты принял решение постоять за себя и оставить его, Тэхён, блять, так придерживайся его.
Слова Чимина ставят Тэхёна в тупик. Его жестокая честность ошеломляет, потому что старший никогда не повышал на него голос за девять лет, что они вместе. Это как пестицид, и Тэхён знает, что Чимин просто пытается уничтожить всё плохое — все сорняки, которые пустили корни и вольготно зажили в его голове, напоминая ему, что он никогда не был достаточно хорош для Чонгука. И вот Пак Чимин пытается спасти своего жалкого друга, а Тэхён прижимается к дивану, позволяя боли гноиться и расти.
Слезы хлынули вниз, как вода из плотины, стекая по его лицу. Давным-давно Тэхён думал, что если он достаточно выплачет слёз, то сможет выкинуть всё плохое, что оставил после себя Чонгук. Однако у него не получается, и это причиняет ещё большую боль.
Черты лица Чимина на мгновение смягчаются.
— Ох, Тэ. Я не хотел повышать на тебя голос. Мне очень жаль. Я… — его взгляд снова твердеет, и в следующий момент Чимин исчезает из гостиной где-то в коридоре, но через несколько мгновений снова появляется, уже накидывая на плечи куртку.
— К-куда ты собрался? — спрашивает Тэхён, вытирая глаза и пытаясь унять свои эмоции.
— Чёрт возьми, убью его, — бормочет Чимин, больше для себя, чем кого-либо, надевая ботинки. — Я убью этот лживый кусок дерьма.
— Чимин?
— Я сейчас вернусь, Тэ, — Чимин дарит ему натянутую улыбку, и прежде чем блондин успевает ответить, его друг практически срывает входную дверь с петель и вылетает из их квартиры. ______
— Меня бросили, — говорит Чонгук, когда Юнги заходит в свою комнату с рюкзаком на плече.
Старший поднимает бровь и бросает взгляд на парня, который растянулся на полу, как морская звезда, и тупо смотрит в потолок. Он небрежно роняет сумку на землю, переступая через ногу Чонгука и садясь на кровать.
— Да? — спрашивает Юнги, вытаскивая пачку сигарет из кармана пиджака.
— Да, — выдыхает Чонгук.
Старший чиркает зажигалкой, пытаясь зажечь сигарету, зажатую между его губ, но затем останавливается и смотрит на своего друга.
— Подожди, ты серьезно?
— Да, — просто повторяет младший.
Юнги слишком резко затягивается, давясь дымом, который попадает в легкие. Он вытаскивает сигарету изо рта, лицо красное, и пытается собраться.
— Тэхён порвал с тобой? — ошарашено спрашивает он.
— Тэхён порвал со мной, — подтверждает Чонгук.
Юнги прочищает горло, а затем говорит:
— Что случилось? Тебя никогда не бросают.
— Он узнал, — кисло говорит Чонгук. — Он узнал, а ещё дрочил парню прямо передо мной ради какой-то дерьмовой мести.
Прошло три дня с момента, как Тэхён оставил Чонгука и его сердце разбилось на миллион разных кусочков. Забавно, Тэхёну потребовалось сказать всего несколько слов, чтобы парень по спирали вернулся обратно к плохим привычкам. Парню с оливковой кожей и сладкозвучным смехом этого было достаточно, чтобы открыть врата и впрыснуть яд обратно в его вены. Это жалко.
Убого.
— Ты в порядке? — спрашивает Юнги, и вопрос очевиден, потому что Чонгук сейчас под кайфом выше, чем воздушный змей, и он всё ещё пьян. Сколько дорожек он снова втянул? Две? Три? Может, четыре? Чонгук не был уверен, но что знал, что это то, что наконец дало ему смелость рассказать своему другу то, что он бы никогда не сказал трезвым.
Сегодня Чонгук чувствует себя достаточно смелым, чтобы заговорить и при этом не умереть от боли, говоря имя своего бывшего любовника.
— Он заставил меня почувствовать, что я достоин любви, — говорит он с горьким язвительным смехом в конце. — Он заставил меня почувствовать, что я не чудовище.
— Ты не чудовище, — тихо говорит Юнги. — Ты не чудовище, Гук.
— Но я чудовище, — Чонгук облизывает губы. — Я не знаю, как, но я рушу всё, что у меня есть.
— Я всё ещё с тобой, сопляк.