Hiraeth

глава 39

После того как Тэхён просидел с Чонгуком в ванне почти полчаса, рисуя на его коже созвездия и целуя его мокрое плечо, шепча на ухо всякие нежности, чтобы успокоить, никто не говорил о том, что случилось той ночью. Никто не говорил о желтоватой коже и запавших глазах Чонгука, которые, казалось, удерживали все ужасы мира в своём тусклом свете.
Когда Чонгук вернулся в спальню, всё ещё нетвердо держась на ногах, пол был вымыт, а воздух пропах дезинфицирующим средством, стёршим все следы его унижения. Чонгук не хотел говорить, а Тэхён даже не пытался.
В ту ночь никто из них не спал. Они просто лежали в тишине: Тэхён притворялся спящим, а Чонгук смотрел в потолок, слишком боясь закрыть глаза, потому что за темнотой закрытых век скрывалось страшное чудовище.
Однако Чонгук знал, что его друзья просто боятся. Они боятся узнать, какая же ужасная правда может напугать великого Чон Чонгука до такой степени, что он готов сам себя душить; до такой степени, что он может обмочиться. Проще было просто свалить всё на наркотики, что было правдой лишь отчасти. Легче было сказать, что это просто ещё один приступ, который пройдёт и забудется, но Чонгук не знал, как стереть более пятнадцати лет ушибов, ссадин и побоев. Он знал лишь то, как убегать и прятаться.
И несмотря на всё это, вопреки его первоначальным самонадеянным убеждениям, обещание Чимина выполняется, потому что Чонгук медленно начинает чувствовать себя лучше. Головные боли уже не так сильны, и он может смотреть по сторонам, почти не падая в обморок и не выворачиваясь наизнанку. Температура его тела больше не поднимается, но настроение — определенно скачет.
Вспышки гнева приходят внезапно и без предупреждения. На самом деле, как таковых раздражителей не было и ничего не могло спровоцировать Чонгука. Просто иногда Чимин слишком дружелюбен, слишком заботлив. Тэхён слишком часто прикасается к нему, или Юнги… просто ведёт себя, как Юнги. Его друзьям было нелегко, и Чимин, конечно, плакал в те дни, когда Чонгук был особенно жесток. Иногда дело доходило до рукоприкладства, особенно когда ситуация касалась Юнги.
В конце концов, Чонгук швырнул в своего лучшего друга стулом, назвавшего младшего бесчувственным придурком. Пару раз гнев Чонгука почти ослеплял его, и он бросался через всю комнату, пытаясь схватить старшего, но, к счастью, ему это не удавалось. Однако большую часть времени это был словесный гнев, и Чонгук не мог сдержаться, чтобы не открыть рот и не высказать своим друзьям ужасные вещи.
Удивительно, но именно Намджун, казалось, справлялся с резкими перепадами в настроении Чонгука спокойнее всего, кроме, конечно, Тэхёна (который, кстати, был грёбаным ангелом). Младший слишком смущался смотреть на Намджуна, когда Юнги рассказал, что в тот злополучный день его нашёл именно президент их братства. Смутное чувство стыда разъедало Чонгука при одной мысли о том, что Намджун мог наткнуться на его труп. Он совершенно не хотел знать, что старший мог сейчас о нём думать.
Поэтому он старался избегать парня как можно дольше.
Что долго не продлилось, потому что спустя шесть дней тот буквально ворвался в комнату Тэхёна и потащил самого младшего парня в гостиную. Со стороны Чонгука было много протестов, но Намджун просто взъерошил его темно-каштановые волосы и сказал: «Я скучал по тебе, парень,» — и после нескольких минут кислое выражение на лице Чонгука смягчилось, и он понял, что Ким Намджун определенно не ненавидит его. Весь день они провели за марафоном фильмов о супергероях, и Намджун ни словом не обмолвился о передозировке.
Однако вскоре стало ясно, что встревоженный, трясущийся и угрюмый Чон Чонгук не был хорошим Чон Чонгуком.
Даже если валиум сильно расслаблял его нервы, были дни, когда Чонгук наотрез отказывался принимать круглые синие таблетки, потому что он ненавидел чувствовать себя сонным и слабым. Это были худшие дни.
Намджун приходил слишком часто, и его постоянное присутствие становилось центром словесной атаки младшего. Когда казалось, что Чонгук вот-вот взорвётся, раздраженно постукивая пальцами по ноге, Намджун всегда находил способ отвлечь его внимание от ничего не подозревающих друзей и любовника. И, несмотря на все ужасные оскорбления и личные нападки, Намджун никогда не терял хладнокровия.
— Всё в порядке, Чонгук, я знаю, ты не имеешь в виду ничего из того, что говоришь, — говорил он с милыми ямочками на щеках. — Мы все здесь, чтобы пройти через это вместе, да?
И Чонгук знал, что не заслуживает таких друзей.
Он знал, что он не заслужил Тэхёна.
Ещё один день без валиума, и Чонгук оказывается безвольно лежащим на спине на кровати Тэхёна, свесив с неё ноги. Сегодня он не злится, но выглядит печальнее всего. Он не уверен, что «печально» — подходящее слово, но на его груди и правда лежит тяжёлый груз, из-за чего он просто растекается в комнате своего Тэхёна. Однако теперь тишина заставляет волноваться, потому что даёт ему время подумать о своей жизни. Несколько месяцев назад Чонгук любил причинять людям боль, но теперь он может думать только о том, как ужасно искажались лица бесчисленных девушек, которым он обещал любовь, и от этого ему становится плохо. Эта пустота другая. Пустота вины разъедает его изнутри, как кислота.
Легкий стук и дверь в спальню открывается, а затем Тэхён осторожно просовывает голову внутрь. И Чонгук не может не улыбнуться от волнения в распахнутых глазах старшего, ведь, несмотря на то, что это его комната, Тэхён ужасно вежлив и осторожен.
— Чонгук? — его имя нерешительно вертится на языке старшего. Чонгук что-то напевает в ответ. — Ты в порядке?
— Иди сюда, Тэ, — говорит он, закрывая глаза. — Полежи со мной.
Чонгук слышит, как Тэхён на максимальной скорости несётся через всю комнату, прежде чем под его тяжестью проседает кровать, и, несмотря на то, что между ними осталось лишь несколько сантиметров, он всё ещё чувствует тепло от тела своего возлюбленного. Чонгук поворачивает голову и, открыв глаза, видит, что Тэхён пристально смотрит на него, закусив нижнюю губу. Чонгук понимает, что Тэхён нервничает, потому что не знает, в каком настроении сегодня младший.
— Я в порядке, — наконец говорит он. — Я… лучше, чем обычно.
Это вызывает у Тэхёна улыбку, и у Чонгука тут же перехватывает дыхание, потому что блондин всегда производил на него головокружительное впечатление.
— Я рад, — шепчет Тэхён. — Я не хочу, чтобы ты исчез, Гук. Будь то по доброй воле или из-за несчастного случая, я не смог бы с этим справиться. Я просто не смогу.
— Я знаю, Тэ. Я знаю. И мне жаль, что я не видел этого раньше.
Тэхён придвигается ближе, пока их лбы не соприкасаются, и протягивает руку, чтобы сплести их пальцы.
— Зачем ты это сделал? — этот вопрос шёпотом пробегает по щеке Чонгука, и даже если прозвучало без контекста, они оба знают, о чём это. Чонгук знал, что рано или поздно ему придётся за это ответить.
— Ты знаешь, как это бывает, когда ты сидишь в машине и льет дождь, и ты въезжаешь под мост, и на мгновение всё спокойно. Всё безумно тихо, а потом ты снова выезжаешь с другой стороны и возвращаешься в хаос? — начинает он, и Тэхён кивает. — Кокаин был моим мостиком. Это был мой покой. Моё святилище.
— Даже если временно?
— Даже если временно.
— Хотел бы я быть твоим мостиком, — признается Тэхён, отводя взгляд в сторону, а стыд окрашивает кончик его носа в розовый цвет. Чонгук видит, что он зол на себя, как тогда в больнице, — но я был глупцом, который бросил тебя, когда ты больше всего во мне нуждался.
— Это не твоя вина, Тэ, — тихо, но твердо говорит младший. — Никогда не была и не будет.
— Как? — его суровый взгляд резко возвращается на лицо Чонгука. — Я должен был понять. Чёрт, часть меня уже знала. Ты всегда казался тем, кто улыбается больше всех и смеётся громче всех в комнате. Однако всякий раз, когда ты думал, что никто не видел, я — видел. Я видел, как ты был потерян и сломлен, и всё равно ушёл.
Чонгук грустно улыбается.
— Даже если бы ты знал, то что тогда?
— Я бы тебе помог.
— А что если я не хочу помощи?
— Тогда я… — Тэхён колеблется, не зная, что сказать.
— Я бы оттолкнул тебя, — честно признаётся Чонгук. — В страхе потерять тебя я бы оттолкнул тебя.
— Чонгук…
— Я не знаю, как бы это случилось. Может быть, это было бы что-то незначительное, что бы тебя сломало. Или, может быть, ты встретишь кого-то и подумаешь, зачем он мне, когда у меня может быть лучше? Я не знаю, как это случится. Однако каждый чертов день, когда ты целовал меня и всё казалось слишком идеальным, я задавался вопросом, случится ли это уже наконец. Когда ты устанешь и уйдешь.
— Я…
— Даже сейчас я всё ещё сомневаюсь, вдруг ты откажешься от меня, — отрезает младший. У него ноет в груди от этого мрачного признания, потому что теперь они оба знают, что если Тэхён уйдет, он заберёт с собой кусок Чонгука, который никогда не сможет вернуть.
Долгое молчание растягивается на минуты. Тэхён не знает, что сказать, а Чонгук слишком напуган, чтобы говорить. Однако потом он отпускает его руку и проводит ладонью по плечу Чонгука, обводя изгибы его шеи, прежде чем положить ладонь на щеку.
— Чон Чонгук, ты потрясающий и чертовски великолепный, и я не смог бы без тебя. Как может кто-то настолько умный не видеть этого? Почему ты не видишь, как на самом деле ты прекрасен?
Чонгук чувствует, как на глаза наворачиваются слёзы. Он не знает, как сказать Тэхёну, что всю его жизнь ему говорили, что его существование ничего не стоит. Поэтому он закрывает глаза и пытается прогнать слезы, что труднее сказать, чем сделать, особенно когда Тэхён успокаивающе проводит большим пальцем по его щеке.
— Я люблю тебя, — внезапно говорит Тэхён, прежде чем младший успевает найти подходящий ответ. — Я люблю тебя так сильно, что больно осознавать, что ты не любишь себя так же, как тебя люблю я.
При этих словах глаза Чонгука широко распахиваются.
— Тэ, — задыхается он.
— Ты любишь меня?
Чонгук молча кивает, слова застревают у него в горле.
Тэхён на это широко улыбается.
— Тогда решено. Я никогда не уйду от тебя. Ни сейчас, ни когда-либо потом.
Чонгук может придумать тысячу способов сказать старшему, что он его любит, но ни один из них не может быть сжат в слова. Ким Тэхён совершенен настолько, что нельзя полностью описать любовь к нему простым предложением или двумя. Он идеален настолько, что только сердце Чонгука может понять, и всё, о чём он может думать, это «Ах, так это тот человек, которого я ждал?».
Да, это определенно любовь.
И когда их губы, наконец, встречаются, Чонгук ахает, потому что давно уже забыл, каково это — чувствовать это нежное прикосновение. Тэхён ласков, он забирается прямо на Чонгука и ложится на него. Его язык облизывает нижнюю губу Чонгука, и парень становится слишком податливым под его прикосновением. Его рот охотно открывается, и он издает мягкий стон от затяжного вкуса горячего шоколада. Нет ничего грубого в том, как Тэхён целует его. Это всё слишком нежно и любяще — пару месяцев назад, когда он ещё не знал о любви, это заставило бы Чонгука съёжиться.
Поцелуй быстро превращается во что-то более страстное, но через несколько минут Тэхён отстраняется, и они оба хватают ртом воздух. Чонгуку больше не дают времени прийти в себя, потому что Тэхён теперь целует его по-настоящему, затем прижимаясь губами к гладкому изгибу на шее и плечу. Он вздрагивает, когда Тэхён просовывает руку под его рубашку, чтобы скользнуть по животу к груди, проведя подушечками пальцев по соску.
Спина Чонгука мгновенно выгибается, он издаёт тихий стон.
— А-ах, Тэ.
Тэхён хихикает ему в шею, а потом оставляет на подбородке череду поцелуев, усыпая ими раскрасневшиеся щеки и кончик носа, затем запечатлев, крепкий поцелуй на припухших губах.
— Позволь мне позаботиться о тебе сегодня, — говорит он. Чонгук хмурит брови, в замешательстве широко раскрывает глаза и спрашивает своего любовника, что он имеет в виду. — Давай теперь я тебя угощу, — говорит Тэхён, усаживая Чонгука так, чтобы с него можно было снять рубашку. Когда одежда отброшена, Тэхён толкает его обратно на кровать, и Чонгук не может удержаться от смешка.
— Отсосёшь мне? — игриво уточняет он, когда Тэхён поднимается с колен и начинает кусать, посасывать и целовать его тело вниз по груди. Эрекция в штанах очевидна. Чонгук бы смутился тем, что так быстро возбудился, если бы не тот факт, что они с Тэхёном не трахались месяцами.
Тэхён некоторое время молчит, целуя кожу чуть ниже пупка Чонгука, потом приподнимает бедра младшего и снимает с него белье.
— Ещё лучше, — бормочет Тэхён, и горячее дыхание окутывает его член. — Можно я тебя съем, Гук? Вылижу, а?
Чонгук чувствует, как его лицо краснеет от смущения, и он подсознательно сжимает ноги вместе.
— Я, э-э, не пассив. И ты это знаешь.
Тэхён хмыкает, раздвигая чужие ноги, чтобы поцеловать и ущипнуть за внутреннюю сторону бедра, вызывая у младшего хриплый вздох.
— Дело в том, что ты не любишь быть принимающим, или в том, что боишься лишиться контроля?
Чонгук не отвечает.
— Чёрт, я хочу этого. Я хочу тебя, детка. Пожалуйста, дай мне попробовать тебя на вкус.
От таких слов Чонгук издаёт гортанный стон, его дыхание учащается, а грудь вздымается и падает обратно. Мысль о том, что другой мужчина доминирует над ним, когда Чонгук ценил полный контроль над всеми в своей жизни с помощью манипуляций, вызывает в нем чувство стыда, потому что Тэхён прав: потеря контроля ужасает, и эта мысль заставляет его член дергаться, а страх неизвестного смешивается с волнением.
Он хочет знать, каково это — отдавать власть.
— Я… я думаю, мы можем попробовать, — сдаётся Чонгук.
Тэхён немного отстраняется и широко улыбается, и Чонгук на мгновение думает, что если Тэхён все время так улыбается, он бы позволил ему трахать себя каждый день.
— Перевернись, — командует Тэхён, и в его голосе ясно слышится ликование, когда он снимает футболку и, не раздумывая, швыряет через всю комнату на пол.
Чонгук повинуется, хотя и с сомнением. Он переворачивается на живот, пока Тэхён бегает за смазкой и презервативом и прыгает обратно на кровать, как пятилетний ребенок.
— Не слишком ли ты торопишься? — Чонгук чуть ли не скулит, слегка надув губы.
Блондин смеётся над этим, прежде чем шлёпнуть того по заднице.
— Возможно.
Он ставит Чонгука на колени, толкая его в спину так, что она изгибается вниз, а зад — вверх, и, ебать, Чонгук чувствует себя смущенным от того, насколько он обнажен. Все так пошло и жарко.
— Чонгук, — говорит он между поцелуями, прижимаясь носом к ягодицам младшего. — У тебя классная задница. В смысле, не как у Чимина, конечно, потому что давайте посмотрим правде в глаза, у него ведь задница от Бога.
— Ты пытаешься убить мой стояк, говоря о Чимине?
Тэхён на это фыркает.
— Да ладно, Чимин может быть моим лучшим другом и всё такое, но даже я знаю, какой он ебабельный.
— Я бы никогда… что за слово… — он задыхается, когда Тэхён игриво кусает его, прежде чем поцеловать наливающуюся красную метку.
Тэхён наклоняется вперед, целует и облизывает ухо Чонгука, прежде чем сказать:
— Ты уже такой твердый для меня, детка, а я ещё даже не начал.
— Т-Тэ…
Блондин целует его вдоль позвоночника, назад к округлым изгибам ягодиц, прежде чем прижать язык к его анусу — настолько внезапно, что Чонгук вскрикивает и дергается от новых ощущений.
— Ш-ш-ш, — шепчет Тэхён, крепко хватая его за бедра и притягивая к себе. — Просто позволь мне сделать так, чтобы тебе было хорошо, детка.