Hiraeth

глава 41

Когда Чонгук просыпается, уже темно. Тэхён лежит рядом с ним и крепко спит, слегка приоткрыв рот, его грудь ровно поднимается и опускается. Между его бедер нет засохшей спермы, поэтому Чонгук предполагает, что блондин вымыл его, прежде чем накрыть их одеялом и заснуть.
Чонгук улыбается. Он давно так крепко не спал.
Ещё несколько минут он любуется Тэхёном, прежде чем решить сходить принять душ. Он вылазит из постели голым, берёт одежду и направляется в ванную, не принимая во внимание тот факт, что кто-то может быть дома.
В конце концов он натыкается на Чимина, который оглядывает его с ног до головы, нисколько не смущаясь его обнаженного состояния.
— Мы пришли домой и услышали, как вы вдвоем чуть не проломили кроватью стену. Не похоже, что на этот раз Тэтэ был принимающим… было так хорошо?
Чонгук чувствует, как его лицо становится темно-красным, и он кашляет от смущения.
— Я… э-э. Извиняюсь.
Чимин широко улыбается.
— Не стоит. Я просто рад, что ты счастлив, Чонгукки, и если мне придётся постоянно наслаждаться вашими с Тэхёном оперными концертами, тогда я буду только рад.
Чонгук издает звук, что-то среднее между фырканьем и смехом.
— Спасибо, Чимин. Правда. Я не знаю, что бы я без тебя делал.
— Для этого и существуют друзья.
Они прощаются, и Чонгук входит в ванную, бросает одежду на крышку унитаза и поворачивается к зеркалу. Улыбка мгновенно исчезает при виде его отражения. Не то чтобы с ним было что-то не так. Его волосы — взъерошены после секса, а засосы украшают шею и грудь. Его кожа уже не такая сухая и желтоватая, и хотя мешки под глазами от бессонных ночей всё ещё там, они не так заметны. В общем, Чонгук выглядит лучше, чем за последние месяцы.
Однако что-то не так, и чем дольше он смотрит на себя, тем сильнее его тошнит. Он пытается стряхнуть это чувство, отрывая взгляд от своего отражения и двигаясь к ванне, включая душ и ступая под горячую воду. И да, возможно, он должен был знать лучше. Возможно, ему следовало знать, что его выздоровление идет слишком гладко и что его отношения с Тэхёном и его друзьями слишком хороши, чтобы быть правдой.
Он пытается игнорировать свои чувства. Ужасный узел в его животе в первую очередь. Поэтому он сосредотачивается на намыливании мочалки и скольжении цветочного ароматного мыла по своей раскрасневшейся коже, но затем это чувство перерастает в мысль. Мысль, которая говорит Чонгуку, что он бесполезен; в голос, слишком похожий на тот, что шепчет ему в кошмарах.
Он трёт немного сильнее, но этого недостаточно. Из-за того, что Чонгук грязный и спит с Тэхёном, он запятнал человека, которого любит. Эта мысль заставляет его подавить всхлип, а слезы подступают к глазам, и он уверен, что находится на грани очередного приступа паники.
Он пытается представить, как Тэхён обнимает его и говорит, что всё будет хорошо, чтобы успокоиться, но затем улыбающееся лицо его возлюбленного превращается в лицо его отца, и он вспоминает, как тот содрал с себя кожу, и паника охватывает его так внезапно, что он не может дышать и почти падает.
Чонгук поражен внезапной парализующей мыслью, что под всеми этими слоями кожи внутри него тоже может быть красное чудовище. Он смотрит на свои дрожащие руки, но видит только когти и почти кричит, но его тело не слушает мозг, поэтому он начинает тереть руку сильнее, потому что, возможно, тогда он сможет смыть грязь внутри себя.
Он хочет смыть свои грехи.
Поэтому он трёт сильнее.
И сильнее.
И сильнее, пока его плоть не станет липкой и сырой, а кровь не смешается с водой и не уйдёт в канализацию. Жгучая боль утихает, и тревога начинает отступать. Чонгук убирает мочалку, замечая, что она покрыта мыльной красной пленкой, и отпускает ее, словно обжегшись, со скрежетом отшатываясь, когда вода попадает на ободранную кожу руки.
Он выключает душ, чуть не вываливаясь из ванны, вытирается и натягивает одежду. Чонгук знает, что ему следует уйти и отправиться к Тэхёну прямо сейчас, потому что там его не настигнет зло, но его глаза снова ловят его отражение, и на этот раз там монстр.
Он пятится назад и спотыкается, пока не ударяется спиной о стену, и сползает вниз, ударяясь задом о кафельный пол. Чонгук уставился на ободранную руку, и в голове у него помутилось. Он не знает, как долго сидит, глядя на блестящую розовую плоть. Он смотрит до тех пор, пока не убеждается, что под его кожей что-то есть и что он это видит. Он в этом уверен.
Чимин и Тэхён ошибались. Жуки всё ещё там.
И Чонгук должен их вытащить.
Он начинает лихорадочно скрести ногтями кожу, его грудь вздымается и падает обратно, и он снова начинает паниковать, потому что они не выходят, и что-то в голове Чонгука говорит ему, что если он не вытащит их сейчас, то умрет.
Он ползёт вперед на четвереньках, рыдая, и открывает шкафчик под раковиной. Парень бросает на пол ненужные предметы, прежде чем металлический блеск ножниц для стрижки волос привлекает его внимание.
Чонгук хватает их, откидывается к стене и с глухим стуком ударяется о неё головой. Тяжело дыша, он раздвигает рукояти, прежде чем схватиться за одно лезвие и прижать другой конец острого металла к своей руке. Его пальцы трясутся так сильно, что он едва не роняет ножницы.
Чонгук слышит, как стучит его сердце, когда он прижимает лезвие к коже. Он должен вытащить их, пока не поздно. Первый надрез неглубокий. Кровь капает, но не проливается, и через несколько мгновений жало превращается в тупую боль. Второй порез такой же неглубокий, без крови. Он хмурится.
Он должен их вытащить.
Потому Чонгук начинает безрассудно резать кожу быстрыми, резкими движениями. Порезы становятся глубже, капли крови начинают стекать по его руке. После последнего резкого скольжения лезвием Чонгук обнаруживает, что под всеми слоями его кожи нет красной плоти или рогов, но есть лишь белый цвет — кость, и тогда Чонгук понимает, что он разрезал слишком глубоко. Кровь не сразу начинает окрашивать его взгляд. Сначала ничего, кроме белого, но затем темно-бордовый начинает медленно просачиваться наружу, и затем всё обрушивается сразу. Кровь не хлещет, но стекает по руке и капает с кончиков пальцев на белую плитку пола.
Жуки до сих пор не подняли свои уродливые головы, поэтому Чонгук считает, что он должен разрезать ещё глубже, чтобы вытащить их. Ножницы в его руках уже окрасились кровью, и как раз в тот момент, когда он собирается резать рану глубже, дверь открывается и…
— Чонгук, какого черта!
Это был Юнги.