Hiraeth

глава 28

Юнги сказал, что останется у Чимина на пару дней, но Чонгук не знает, сколько уже прошло времени. Когда вы постоянно пьяны и переживаете дерьмовые эпизоды психических срывов (потому что кокаин, который Чонгук нюхал на какой-то задрипанной вечеринке, возможно, был пропитан метамфетамином), последнее, что вас беспокоит, — это время.
Возможно, прошло три дня, или неделя, или две. Чёрт, Чонгук не мог даже вспомнить суббота ли сейчас или среда. Это всё равно не важно, потому что Чонгук не был ни дома, ни даже где-то возле университета. Он переспал с несколькими девушками, которые жили за пределами кампуса, засыпал с похмелья и кокаиновых дорожек утром, прежде чем проснуться в полдень и уйти в загул по барам и клубам на всю ночь.
Иногда, однако, Чонгук терял время так, что это в самом деле пугало. Некоторые из его затяжек проходили не слишком гладко, и он просыпался на парковке Макдональдса без рубашки, или, если всё было действительно плохо, он терял сознание, прежде чем проснуться на старых железнодорожных путях, чувствуя, что под его кожей ползают пауки.
На этот раз, однако, он не приходит в сознание без рубашки или дезориентированным убийственным похмельем. Когда чувства Чонгука возвращаются к нему, он стоит на четвереньках в переулке какого-то клуба с членом во рту и понимает, что, должно быть, потерял около семи часов, потому что на улице уже темно и невыносимо холодно.
— Ах, чёрт! — безымянный парень, которому он делает минет, сжимает волосы Чонгука так сильно, что голова начинает гореть.
Это не первый раз, когда Чонгук оказывается в такой ситуации. Когда он не просыпался без рубашки на парковке очередного фастфудного ресторана, он просыпался в довольно компрометирующих позах. Однако это больше не происходило в компании с горячими цыпочками, прыгающими на нем, как какая-то фантазия из стереотипного порно. В какой-то момент это оказался жирный мужик с толстыми пальцами на двадцать лет старше его, стаскивающий штаны с Чонгука и пытающийся трахнуть его на скамейке в парке. Парню повезло, что в тот раз он очухался и ударил жирного ублюдка прямо в его убогую рожу.
Иногда ему не так везло — Чонгук догадывался об этом позже. Однако он просто заставляет себя считать, что это было по обоюдному согласию и что в своём бредовом состоянии он сам хотел этого. Он хотел этого, верно? Потому что любой другой намек на то, что парня используют и заставляют сосать член в тёмном переулке, называют изнасилованием, но это невозможно, потому что Чонгук достаточно мускулист и силён, чтобы втащить за свою честь.
Чонгук любит секс. Он много трахается, так что ему это должно нравиться. Трахаться так же естественно, как дышать, ничего нового. Ничего нового, но ему это не нравится.
Он задыхается на чужом члене на задворках какого-то сырого переулка, пахнущего дерьмом, и он даже не знает, как он вообще туда попал, и в этот раз не мысль о том, что Тэхён ушёл, заставляет его плакать, и даже не разочарование, отразившееся в глазах Юнги и Чимина.
Тот факт, что он стоит на четвереньках перед каким-то незнакомцем в переулке и даже не знает, как сюда попал, заставляет ломаться.
Чонгук всхлипывает, но с хуём во рту это больше похоже на стон.
— Ты так хорошо сосёшь мой член, маленькая сучка. Тебе нравится? Тебе нравится отсасывать у меня, как грязная шлюха?
Нет, не нравится. Чонгук ненавидит это, его горло горит, а когда его называют грязным, он плачет ещё больше.
Он зажмуривается, словно темнота может его успокоить. Вот она, статика в его голове, побочные эффекты постоянного страха, постоянного беспокойства, с которым он живет. Он слышит собственные звуки: рыдания и удушье, доносящиеся изнутри. Этот человек, этот безликий, безымянный человек, забирает у Чонгука последние остатки. Это как кража духа, рана, которую никто не видит.
— Д-да, конечно. Тебе так хорошо. Я кончаю. Дерьмо.
Чонгук пытается вовремя откинуть голову назад, но парень дергает его за волосы так сильно, что он чувствует, как рвется его скальп, и так сильно вонзает свой член в его горло, что его почти тошнит, а затем он кончает. Парень кончает ему в глотку, выходит и грубо толкает Чонгука прочь.
Чонгук падает на задницу, его голова упирается в кирпичную стену на другой стороне узкого переулка с резкой болью, которая стреляет вниз по позвоночнику.
— Спасибо, — выдыхает незнакомец, поправляется, застегивает ширинку и достает бумажник. Он выуживает банкноты и бросает несколько дюжин вон к ногам мальчика. — За твои услуги, — говорит он, прежде чем повернуться и бесцеремонно войти через заднюю дверь клуба.
Сейчас Чонгук открыто рыдает. Горло болит, и он почти уверен, что голова в месте ушиба кровоточит. Он не знает, где находится, и не может даже мельком взглянуть на парня, которому отсосал. Он позволил кому-то кончить ему в рот, как какой-то дешевой шлюхе, и это послевкусие ужасно. Всё ужасно. Холодно, он напуган и хочет домой.
Однако где же дом?
К счастью, Чонгук ещё не потерял свой телефон. Экран треснул — он не уверен, когда это произошло, но сейчас ему всё равно. После ссоры с Юнги он выключил его, слишком разозлившись на себя и на весь мир, чтобы с кем-то разговаривать. В тот момент, когда iPhone загружается и подключается к своим данным, он оживает от уведомлений.
У вас 30 новых сообщений
У вас 20 пропущенных звонков
Руки Чонгука дрожат, когда он жмёт на уведомление о звонках и обнаруживает, что большинство из них от Чимина и Юнги. Есть несколько и от Намджуна, и Хосока.
Затем он переходит к сообщениям и не удивляется, обнаружив, что Чимин практически затопил его входящие. Парень смотрит на даты, и его глаза на долю секунды расширяются, когда он понимает, что прошло шесть дней с тех пор, как он исчез с лица земли. Первые несколько сообщений от Юнги, и это простые, короткие, раздраженные сообщения, которые были очень похожи на самого Мин Юнги.
[17:27] Злобный хён: Я вернулся в дом братства, потому что понимаю, что ты мудак, который в любом случае не будет извиняться лол.
[17:27] Злобный хён: Так что пофиг. Где ты?
[22:01] Злобный хён: Ты не вернешься сегодня?
[16:30] Злобный хён: Перестань быть мудаком и ответь на свой проклятый телефон. Нам с Хоби сказали, что ты не возвращался уже три гребаных дня.
[2:40] Злобный хён: Прошло 5 дней. Просто дай мне знать, что ты жив, или я позвоню в полицию.
Чонгук пытается смеяться, но звук выходит некрасивый и витой. Что, чёрт возьми, будет делать полиция? Прочие сообщения от других его друзей, которые звучат так же обеспокоено, но выражают это более добрыми словами.
[17:15] Минни: Юнги-хён сказал, что тебя не было дома почти неделю… пожалуйста, ответь, Гук… мы все очень волнуемся.
[20:45] Джун: Эй, чувак, если тебе нужно поговорить, я всегда на расстоянии телефонного звонка. Я знаю, что тебе сейчас нелегко, но я всегда рядом. Как и все мы.
[11:51] Хоуп: Я скучаю по тебеееее Чонгукки DX плиз позвоните мне как можно скорее!
И ещё миллион сообщений, но слезы размывают взгляд и капают на экран — ни одного от Тэхёна. Чонгук внезапно осознает, что Тэхёну больше нет до него дела. Прошло шесть дней с тех пор, как парень пропал, и ни разу Тэхён не позвонил ему и не написал.
И, может быть, Чонгук просто смешон: он истерически плачет в восемь вечера с затяжным вкусом спермы во рту, напуганный до смерти, знающий, что никто из его друзей не выскочит из-за угла и не обнимет его и, возможно, не закричит на него за исчезновение. Потому что это печальная, печальная реальность жизни, и некому сказать ему, что всё будет хорошо, потому что ничего не хорошо.
Так что, да, возможно, Тэхён всё ещё беспокоится, но горло Чонгука противно сжимается. Он почти уверен, что у него гребаная паническая атака, и, Боже, он хочет позвонить Юнги. Он хочет умолять своего друга о прощении и просить, чтобы его забрали, и потом, может быть, если Юнги будет достаточно добр, он позволит Чонгуку поспать в своей постели и будет гладить его по волосам, пока младший не заснет. Сейчас он невозможно потерян и нуждается в своем лучшем друге больше, чем в ком-либо, но страх заставляет Чонгука отказаться нажать кнопку вызова.
Он уверен, что если Юнги скажет ему отвалить, он серьезно прыгнет под колёса.
Чонгук сидит, смотрит на телефон и надеется, что каким-то непредвиденным чудом Юнги прочитает его мысли и позвонит ему первым. Он надеется, и снова Чонгуку приходится напоминать себе, что надежда — это глупая мелочь, которая только причинит ему ещё большую боль.
Чонгук уже слышит, как «я же говорил тебе» доносится с другого конца провода. Он уже слышит разочарование в голосе Юнги, потому что подводить людей — это всё, что делал Чонгук за всю свою жизнь. «Я говорил тебе, что это ненадолго. Я говорил тебе, что карма вернётся. И, возможно, — это уже говорит голос в его голове, — я уже говорил, что никто никогда не сможет полюбить тебя».
Чонгуку хочется, чтобы кто-то предостерёг его не влюбляться в Ким Тэхёна — не то, чтобы он послушал, в любом случае.
Он пытается убедить себя, что всё происходит по какой-то причине, по какой-то нити судьбы. Каждое действие имеет смысл, каждое решение — цель. Поэтому, когда его телефон загорается ярким Марк Туан, — мелодия такая громкая, что он вздрагивает, — Чонгук уверен, что это признак того, что Юнги ненавидит его.
Все его друзья, должно быть, ненавидят его.
Чонгук судорожно вздыхает, желая, чтобы паника прошла и легкие снова наполнились кислородом. Ему кажется, что если бы он мог продолжать двигаться, если бы он мог продолжать бежать, то оставил бы тревогу в покое — хотя бы ненадолго. Однако вот он снова, противный внутренний диалог Чонгука, который шепчет: «Сдавайся». Слишком поздно. Всё пошло не так, и нет способа это исправить. И теперь, отвечая на звонок, он просто пытается сдержать всхлипы, как маленькая сучка, потому что голос в голове всё ещё твердил, что «никому ты не нужен».
— Да? — Чонгук не знает, как ему удаётся сохранять свой голос спокойным.
— Эй, парень! — звуки клубной музыки почти заглушают голос Марка, даже когда тот явно кричит. — Ты сейчас занят?
Чонгук пытается засмеяться своим срывающимся на хрип голосом.
— Нет. А что?
— Мы с парочкой парней из «Зеты» собираемся сегодня в рейд по барам, и один из наших парней нас бросил. Хочешь пойти?
Нет.
— Да, конечно.
Чонгук чувствует себя дерьмово. Он чувствует себя трупом, на который только что наступили, но при этом спесь от наркотика отступает, а изъятие из крови кокаина — самое худшее, что может с ним произойти; у Марка лучший запас в городе. Немного дороговато, но, тем не менее, сногсшибательно.
Марк говорит ему, что они около «Махони», и Чонгук обещает, что он будет там — после того, как в первую очередь выяснит, где он, черт возьми. Чонгук знает, что он должен вернуться в общагу и на этом всё. Он знает, что должен извиниться перед Юнги и попытаться жить дальше, но не может. Потому что всё напоминает ему о Тэхёне, и бинты больше не держат его изношенные кости. Больно.