Тик. Так. Тик. Так. Я снова проснулась раньше будильника.
Спустя пять минут заносчивое пиканье заставляет мои усталые веки - о, с каким же трудом! - разлепиться. Вот знаете, пусть я и часто впадаю в творческий кризис, в пух и прах разругавшись со своей омерзительно-необязательной музой, но зато когда она возвращается, меня уже не остановить. Иначе не объяснить, почему я легла спать в три часа ночи, выкладывая главу с миллионом опечаток.
Солнце все еще успевает заглянуть ко мне в окно, оставаясь светящимся элипсом на сером вязаном коврике у кровати. Еще пять минут я просто сижу, переводя сонный взгляд из "пустоты" на оранжево-желтые деревья и горы вдалеке. Никогда не была в горах. То есть, фактически была, но не "по-настоящему". Час сидения на смотровой площадке в машине и катание на канатной дороге не считаются. Я хочу почувствовать лес, а не смотреть на него с безопасного расстояния.
Однако на себя я могу смотреть сколько угодно и уже не так вдохновленно.
Прохладная вода будит заспанное бледное лицо и стекает по нему, пока я уже в который раз его изучаю. Мешки под глазами на месте, подушка отпечаталась на щеке, а небрежный пучок на голове стал еще более лохматым.
Выдавливаю на щетку идеальную горошину зубной пасты. Тридцать раз нижнюю челюсть и тридцать верхнюю. Три раза полощу рот. Ни больше, ни меньше.
Недовольно поднимаю свою прямую, не видевшую пинцета бровь, и скалюсь себе в зеркале. Только не спрашивайте зачем. Я не знаю.
За дверью рядом с моей комнатой слышно мирное сопение - обычно из комнаты Аарон и Армина доносятся звуки третьей мировой войны, но так как их школьный автобус приезжает на час позже моего, то просыпаются они - аргх - на час позже меня. Поэтому сейчас во всем доме царит благоговейная тишина и иногда храп старшего.
На цыпочках, спрятав босые ноги в кроло-тапочки (они с ушками), спускаюсь по лестнице, но она все равно скрипит, от чего я морщусь, поспешно спрыгивая с последней ступени. Бабуля наверняка спит, не хочу ее разбудить.
Открываю дверь ее с мамой комнаты. Золотисто-песочного цвета стены, туалетный стол-комод, забитый духами и побрякушками - отголосок прошлой бабушкиной жизни, односпальная кровать с леопардовым покрывалом и вторая похожая у другой стены. Мамина уже застелена, а самая старшая обитательница дома, слава богу, еще спит. Я смотрю на нее и прислушиваюсь к дыханию еще пару мгновений, а потом с улыбкой выдыхаю и бесшумно закрываю дверь.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
AIRIN | завершен
Подростковая литератураБудни Айрин Идльштейн являются полной противоположностью идеальной жизни подростка. Вместо верных друзей она имеет целую школу, называющую её, в лучшем случае, убогой. Вместо полной семьи она имеет мать-одиночку, двух младших братьев, тетю, которая...
