Его комната мало чем отличается от моей, за исключением более массивного стола, дубового книжного стеллажа и отсутствия окна. Бордовый балдахин закрывает большую часть постели, освещение - это свечи, а камин закрыт короткой железной решеткой. За неимением огня в помещении очень холодно, но сухо и… спокойно — наилучшее слово для охватившей меня правильности в выборе местонахождения. Кто бы спросил, я бы ответила, что всю жизнь ждала момента, чтобы появиться там, куда всегда мечтала попасть, даже не зная того заранее. Этот момент настал, что подтверждается замиранием сердца и потерей дара речи. Причина неизвестна, ведь Лорд не отличается от себя прежнего, комната стандартная для любого незнакомца, но невиданным образом я мгновенно называю это место домом, хотя осознаю, что нахожусь в тылу противника на вражеской территории, где Риддл сможет сделать со мной всё что захочет.
Поёжившись от холода, обнимаю себя за плечи, невзирая на раскаленное в данный момент сердце. Проследив за моим жестом, Лорд обходит стол, но не направляется ко мне. Пользуюсь минуткой, чтобы внимательнее осмотреть свитки и пергаменты, но он поднимает палочку, пряча всё содержимое в ящики стола. Наигранно громко хмыкаю и теснее обнимаю себя за плечи, разочарованно думая, что на этот раз «Систем Аперио» для открытия замков мне не поможет. Стал бы Риддл прятать чашу в своей комнате? Вполне возможно. Быстро осмотрев книжный стеллаж, который так и манит приглядеться, а точнее подойти и дотронуться до старинных фолиантов, подмечаю, что в комнате ни пылинки. В связи с этим тихо спрашиваю: — Почему эльфы прячутся от меня? — выходит чуть ли не обиженно, но это из-за того, что голос дрожит вслед за ознобом тела. Риддл мог бы зажечь камин, но, судя по его виду, мой дискомфорт не приносит ему неудобств, а наоборот забавляет. Либо ему понравился мой вопрос. — Не хотят попасть под дурное влияние. Снова теряю дар речи, а заодно и челюсть на полу. Это моё-то дурное влияние, Том? Дважды смешно! По-видимому, моё лицо выглядит чересчур глупо и недоумевающе, потому что Лорд Потешник кривит губы, будто сдерживая улыбку, а затем оставляет палочку на столе и, скрестив ладони за спиной, неторопливо подходит ко мне. Его облик остается таким, каким стал на крыше, а значит каждый его жест, каждое движение, каждый волосок на голове заставляет любоваться им. — Разве в Хогвартсе ты не занималась спасением… — с выделяющимся сарказмом он произносит слова, делая паузу для выбора последних, — низших существ?! — уверена, что он на последней секунде смягчил оскорбление эльфов. Противоречивое удовлетворение его интересом к моей жизни задевает все рецепторы, вызывая довольство, но защитный рефлекс в пользу домовиков затмевает собственную радость. Риддл останавливается передо мной на удобном расстоянии, чтобы свободно осматривать моё тело с ног до головы, а я поглаживаю себя по плечам и, вздернув подбородок, уверенно говорю: — Любые существа достойны свободы, — коротко киваю своим словам и, заметив его сосредоточенное внимание, добавляю, — и права выбора. По-прежнему держа руки за спиной, тем самым демонстрируя открытость к диалогу, Лорд слегка запрокидывает голову, мазнув взглядом по потолку. Вернувшись к моим глазам, поджимает губы, иронично выгибая брови. — Ты - нет, — говорит слишком тихо, но до грани уверенно и бескомпромиссно, что доводит меня до желания спорить. Несмотря на прохладу, опускаю руки вдоль тела и отталкиваюсь от двери, вставая ближе к Лорду. Он пожимает плечами, немым утверждением повторяя свои слова, и цокает языком, испепеляя меня блеском прищуренных в ожидании черных глаз. — Потому что магглорожденные не имеют права на свободу?! — прошлая рана, которую общество нанесло бедным эльфам, автоматически превращается в защиту всех слоев униженного населения, причем униженного по вине чистокровных последователей объекта напротив, — потому что я не достойна выбора?! — делаю шажок и заправляю волосы за уши, показывая готовность к защите прав и свобод, как своих, так и общественных. Чувствую на щеках румянец охватившей злости и страх за дерзость в адрес Лорда, но появление его снисходительной улыбки не предвещает наказания, словно мы просто общаемся на второстепенные темы. Быть может, для него это так и есть, но я не могу справиться с желанием высказаться. У меня в запасе столько фраз, столько эмоций… столько слов, которые… — Нет, Гермиона, — его голос наполнен тянущими, низкими слогами, — потому что ты слишком особенная, чтобы быть свободной. Которые теряются где-то под землей. Теряется всё. Я настолько изумляюсь его словам, что невольно падаю назад, больно стукнувшись лопатками о поверхность двери. Шестое чувство подсказывает, что он намеренно выбирает подобную фразу, чтобы шокировать и свести к минимуму мою злость, но… мне всё равно. Пусть он играется моими чувствами, пусть использует своё врожденное красноречие, мне абсолютно всё равно на его удовлетворенную мину от моего вида и мне всё равно, что его улыбку заменяют усмешка и покусывание внутреннего уголка губ. — Особенная? — в противоположность жесту Риддла я скрещиваю ладони перед собой и всеми силами прячу волнение, — что это значит? — не в моих привычках просить разъяснения столь конкретного слова, но я надеюсь услышать ещё хотя бы одну положительную фразу. На расстоянии вытянутой руки Риддл прерывисто выдыхает и снова запрокидывает голову, смотря на пространство выше моей макушки. Затем он неожиданно сокращает дистанцию, кладя предплечье рядом с моей головой, а второй рукой фиксирует лицо, прикладывая ладонь к щеке. Его глаза прямо напротив моих, а дыхание опаляет губы. — Ты ведь с самого начала хотела привлечь моё внимание, верно, грязнокровка? — полушепотом он задает встречный вопрос, а я вздрагиваю от смысла и хрипотцы его интонации, — не во время первой встречи, а задолго, да? — он спрашивает, но конечные слова теряют вопросительную тональность, будто он утверждает неоспоримый факт. До меня не сразу доходят его слова, поскольку интуиция шепчет о схожести его настроения с тем, которое я наблюдала недавно в Греции. Затуманенный пеленой взгляд и сбившееся дыхание показывают опасность, но я даю ему время выговориться. Рядом с ухом раздается постукивание пальцев по древесине, а другая ладонь медленно скользит по моей щеке вниз и заходит назад за шею. — В тот момент в библиотеке, — его голос понижается, нежно лаская слух плавностью произношения, в котором я не замечаю насмешки или упрека, скорее соблазняющий подтекс, — ты впервые почувствовала меня, — не знаю, откуда берется мой протяжный вздох, от поглаживания затылка или от его последнего шага, уничтожающего оставшееся пространство между нами, — ты сравнивала нас, не так ли? Вдохнув запах моих волос, он проводит рукой с затылка вниз по ключице, заходя за край футболки большим пальцем. Сейчас я благодарна беременности, поскольку из-за изменения в теле мы не соприкасаемся более горячими местами. Я бы не выдержала напора и сразу же сдалась бы, но в данную минуту этого нельзя допустить, ведь Лорд клонит к чему-то важному. Дойдя ладонью до живота, он останавливается, но затем неторопливо ведет её по боку, заходя под низ живота и обведя пальцем пупок. Поглощающее возбуждение накрывает с головой, но я усердно вспоминаю, как рассматривала его колдографию в школьном альбоме. Тогда я впервые подумала про соотношение заслуг и сравнивала лучших студентов враждующих факультетов. «Вместе. Лучшие.» Именно так я подумала, вот только никогда не предполагала нынешний исход событий. — Сравнивала, — шепчу настолько тихо, что едва ли слышу себя, — но я всегда боялась и ненавидела тебя, — он знает об этом, мы никогда не забудем прошлого. Притронувшись губами до моего виска, он наклоняет голову и обводит носом ушную раковину, а я думаю, что на смену холоду ко мне приходит нестерпимый жар. Тихонько хмыкнув, Риддл спрашивает:
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Фортуна Фатум
FanficКНИГА НЕ МОЯ Он наклоняет голову к плечу и делает шаг в сторону. Мы не приближаемся друг к другу, а обходим по кругу. Медленно. Шаг за шагом, не прерывая зрительный контакт. Так хищники окружают свою жертву. Сейчас битва не магии, а битва естества...
