Фортуна Фатум

Признание

Трижды проклятие! Первое — слабость магических сил мешает скорости перемещения. Второе — ещё чуть-чуть, и медальон Риддла выскользнет из моей влажной руки, а я не могу этого допустить. Неведомым для моей психики образом артефакт становится настоящей ценностью, которую нельзя потерять. Теперь эта вещь не принадлежит Салазару. Больше нет. Третье — самое ужасное! Меня больно толкают локтем в живот, задевая ранение от проклятия Долохова. — Том! — через сильный и оглушительный ветер я окрикиваю Лорда, не понимая, пришел ли он в себя, почувствовав аппарационный скачок, или его движения являются последствием обморочной рефлексии. Уповаю на второй вариант! Лучше бы он был без сознания, а иначе я не смогу удержать нас в пространстве. Морально я разбита, а физически слаба, но тело ощущает присутствие магии. Если бы у меня была возможность выжечь этот день, то я бы несомненно поступила именно так. Не позволила бы вмешивать отряд Дамблдора… Господи, Луна, мне так жаль! Где же Невилл? Сьюзен? Слёзы текут по царапинам на щеке, задевая порез от кинжала Долохова. Ненавижу его! Рон, прости! Твоя семья пострадала слишком сильно! Помимо душевной боли и жалости, в мыслях стремительно крутятся исходы моих действий. Похитить Тёмного Лорда в пылу сражения рискнет не каждый. Меня успокаивает лишь факт, что всеобщая суматоха и минутная слепота из-за яркости сферы помешали окружающим увидеть наше исчезновение. Ближе всех был Гарри, но он бы не успел отправиться следом. Я не чувствую аппарационной погони… — Грязнокровка! — вздрагиваю от неразборчивого шипения и последующего хриплого кашля. Чувствую на себе его кровь. По телу пробегает озноб. Вспоминаю похожую ситуацию с Джорджем. На мне… слишком много крови. Чужой, своей! Я всегда думала, что выражением «руки в крови» нужно упрекать преступников, но сейчас моя душа разрывается на части, крича о том, что эти слова вполне подходят неумелой гриффиндорке. Лорд отталкивает меня от себя, и мне ничего не остается, кроме как остановить заклинание, ведь в ином случае мы можем расщепиться. Быстро убираю медальон в карман и только собираюсь взмахнуть палочкой, чтобы приземлиться, как Риддл неожиданно направляет на меня свою. — Конфундус! Взвизгнув, отлетаю от него, потеряв связь с аппарацией. С высоты нескольких метров падаю на холодную, острую поверхность и делаю кувырок, скатившись вниз и погрузив ноги в воду. С болезненным стоном морщусь, стараясь вернуть нормальное зрение. Судорожно осматриваюсь, заметив на возвышенности темную фигуру, согнутую на земле. Недостаток магии способствует недалекому перемещению. Холодной, острой поверхностью оказывается небольшой склон под мостом. Перед глазами виден весь город с двух сторон от Темзы. От лунного света нас закрывает широкий мост, с которого раздаются свисты машин. Ползу вверх по мелкой, мокрой гальке, вздрагивая от появившихся ранок на ладонях. Издаю подобие мученического стона, когда подворачиваю запястье и грудью падаю на камни. Фигура наверху вздрагивает, облокотившись ладонью на мостовую опору, а я открываю рот, чтобы прошептать… но, не найдя подходящих слов, продолжаю ползти вверх. С днища моста на нас капает грязная дождевая вода, но у меня не хватает магических сил для навеса, а Лорд… он вовсе ничего не делает, кроме… Моё сердце достигает максимального страдания. Взобравшись поближе, я замираю, посмотрев на Риддла. — Т-том! Я… — Прочь! — резко дернув локтем, он отбрасывает меня на прежнее место с помощью магии. Начинаю беспрерывно плакать, наполовину от боли в груди и нового приземления в воду, а наполовину от интонации его ломкого, хриплого голоса. Подмечаю, что магический всплеск сильно отличается от его прежних атак. По-видимому, соединение души ослабляет физическое состояние. — Проклятие! — Лорд медленно встает на колени, опираясь руками на мостовые ставни, но затем снова складывается пополам, издав гортанный хрип. — Проклятие! — звучание теряется в скрежещущем кашле, а затем я слышу сдавленный, будто в удушье, стон. Во мне замедляются нервные окончания, отвечающие за боль. Я не могу просто так смотреть на Лорда, поэтому прикусываю губу и снова ползу вверх, терпя жжение в теле. Одновременно с состраданием появляется чувство справедливости во имя погибших жертв, но в данный момент я не смею злорадствовать, потому что у меня слишком мало сил для защиты от возможной атаки со стороны Риддла. Достигнув мостового металлического столба, я расстегиваю плащ и оттягиваю ворот рубашки. С испуганным возгласом смотрю на уродливую бугристую рану от левой груди до пупка. В нос ударяет запах крови, от которой меня качает вбок. Я запрокидываю голову, переводя взгляд на Риддла, но он не смотрит в мою сторону. Покачиваясь на дрожащих ногах, он снова поднимается на колени, низко склоняясь над землей. Внезапно по его телу проходит судорога, а затем я с изумлением смотрю на появление бордовых нарывов. Неуклюже бросаюсь к нему, хватая за плечо и поворачивая к себе лицом. К сожалению, это движение не имеет под собой опору. Не удержавшись, я падаю на Риддла, а он обхватывает меня за руки, толкая от себя. За мгновение до совместного падения по склону я с ужасом смотрю, как лопаются сосуды на его висках, а глазные яблоки покрываются черными извивающимися линиями. Зрачки исчезают совсем, заменяясь мутной пеленой. В этот момент я не думаю ни о чем, кроме сопереживания. Все мои принципы меняют свое направление. За время нашего знакомства я много раз говорила ему слова, которых он не был достоин. Благодарила, просила, умоляла, жалела… верно, теперь я жалею его. Именно в эту секунду я жалею его, хотя едва ли Тёмный Лорд будет признателен за сострадание. Общество никогда не поймет моих чувств, поскольку даже беспрерывные пытки не искупят его вину перед тем, что творится в Лондоне. Слетев на берег, мы оказываемся наполовину в воде. Я снизу, он на мне сверху. Лорд приподнимается на локтях, намереваясь встать с меня, но я быстро хватаю его за плечи, придерживая на себе. Он дышит очень громко, часто и прерывисто, словно кислород не доходит до легких. На лице застывает страдальческая гримаса, а с губ капает кровь. — Что… что ты наделала?! — он предпринимает еще одну попытку подняться, но не справляется с изнеможением и придавливает меня весом, пряча лицо в изгибе моей шеи. — Как ты посмела… — в его словах нет вопросительной интонации, скорее обреченный укор с примесью сильной боли. В его ладони зажата волшебная палочка, а моя отскакивает на берег, потому что мне нужны обе руки для объятия. Удостоверившись, что отбросила её подальше от воды, я крепко прижимаю к себе Риддла, чувствуя его напрасные попытки отстраниться. — Лучше бы ты умерла! — ощущаю на горле густую влажность от крови, а сама думаю лишь о том, насколько его влияние изменило мою жизнь. — Лучше бы сгорела заживо! — он обхватывает мои локти, убирая их с себя, а я шепчу что-то успокаивающее и крепче прижимаю его, добавляя колени в поддержку. Знаю, любимый! Это всё мне давно уже известно. Встречаясь сегодня с мертвыми глазами моих друзей, я повторяла те же слова в твой адрес, но безысходность моих чувств мешает рациональному восприятию. Любовь соседствует с помешательством, превращая страсть в сумасшествие, а чувства в зависимость, от которой я не могу скрыться, даже если ты уничтожишь целый мир. Я буду реветь и страдать, доводя себя до психоза, но всё равно останусь у твоих ног. Он говорит что-то еще, но хриплый вздох заглушает слова. Будто в лихорадке, тело Риддла окутывает жар. Я чувствую его судорожную дрожь и слегка ослабляю руки, скользя ими по спине. С усилием приподняв голову, он крепко жмурится, а затем наклоняет голову к воде, сплевывая кровь с черными разводами. Честно сказать, у меня теряется рассудок, поскольку перед глазами рябит воспоминание его поведения в темнице. Сейчас Лорд испытывает как моральное, так и физическое истощение. Проклинает меня и возможно ненавидит. Хотя его облик и сохраняет пугающие черты, но слова о слабом существе как никогда подходят к описанию. Вокруг нас в разных частях города возвышаются дымовые завесы. Население в панике. В небо взмывают сотни заклинаний. Значит, Пожиратели не станут отступать без его приказа. Иного выбора, кроме принуждения, у меня не остается… Очередная рана на моей душе и совести… — Лучше бы я отдал тебя Долохову! Вот здесь срабатывает дополнительный стимул, заглушающий сострадание. Нет, Том! Не смей говорить об этой твари! Я не могу справиться с эмоциями, вспоминая братьев Уизли. Это самая большая и горькая рана, которую невозможно пережить. Звук ломающихся костей, кровожадность, крик, холодная сталь кинжала, его инициалы… нет! Нет! — Нет! — приложив чрезмерные усилия, я поднимаюсь корпусом, отталкивая его в грудь и переворачивая на спину. Нас обливают речные брызги. Я сажусь на него, хватая за грудки. Сначала с удивлением замечаю красные зрачки и исчезновение черных линий, а затем встряхиваю его за воротник. Лорд болезненно морщится, давясь кровью, и слабо хватает меня за запястья, выпуская палочку. Пока он поворачивает голову, опорожняя желудок, я зажимаю костяную рукоять. Собственные раны ноют острой болью, но я не смею отвлекаться от обязанности по спасению города… по крайней мере от спасения оставшихся частей. — Заставь их отступить! — склоняюсь над лицом Риддла, подставляя заостренный кончик палочки к его горлу. Сжавшись, он напрягает хватку на запястьях, но, к радости для меня, давление слишком слабое. Никогда не видела его таким. Кроме страдания, на его лице нет ни одной эмоции, будто бы он горит изнутри, мучаясь от кровоизлияния внутренних органов. Разве душа не должна приносить счастье? Вероятно, во всем виновато сопротивление Лорда. Он не хочет ее получать и продолжает бороться, причиняя себе боль. — Немедленно, Том! Заставь Пожирателей уйти! — громко кричу, обводя его кадык и задевая рану от заклинания профессора Снейпа. Открыв глаза, он впервые показывает мне более-менее осмысленный взгляд, но всё ещё слишком страдающий. Я надавливаю палочкой на его рану, внутри обливаясь слезами, и снова повторяю: — Сделай это! Лорд кривит губы, катая на языке слюну, поворачивает голову, но затем, будто передумав, возвращается ко мне. Я открываю рот, чтобы вновь требовать, как вдруг резко дергаю головой в сторону от густого плевка. Зажмуриваюсь, ощущая, как его кровь скатывается по моей щеке до уголка рта и… Припоминаю… что-то похожее в прошлом. — Отцепись от меня, Гермиона! — шипит он, упираясь мне в ключицы. Чувствую, как Лорд отталкивается от земли, желая спихнуть меня, но я быстро сжимаю ноги вокруг его торса и устраиваюсь так, чтобы зажать бедра. Моя лодыжка пускает по ноге конвульсивную дрожь, подтверждая вывих. Риддл тянется к палочке, но я перехватываю его ладонь, скрещивая пальцы. — Прикажи им, иначе… — переворачиваю палочку в руке, надавливая рукоятью ему под подбородок, — я сделаю тебе больно! — краешком сознания отмечаю у него сросшийся язык и розовый оттенок губ. Невольно засматриваюсь, пропуская сильный прищур его глаз. Однако держать зрительный контакт ему мешает пробежавшая дрожь. Том давится кашлем, но плотно сводит губы, в бессилии отвернувшись. Вывернув ладонь из моей руки, небрежно опускает обе на землю. Закрывает веки и позволяет себе с презрением сказать: — Твой город превратится в руины, — расслабив тело, он дрожит, сглатывая кровь. Обхватив его за нижнюю челюсть, кривлю губы в гневе, веря, что смогу заставить его отступить, но, когда Том открывает глаза, в его взгляде нет ни капли презрения. Что-то похожее было во время сражения, когда он с ненавистью смотрел на Гарри, но, взглянув на меня, смягчился. Во мне за одну секунду меняется душевный отклик. Гнев потихоньку проигрывает искренности, в которой живет нежность по отношению к Лорду. Данное чувство усиливается, когда мои глаза изумленно распахиваются от его следующих слов: — Больно, Гермиона! Ты можешь гордиться собой, потому что сейчас мне очень больно, — закатив глаза, он приподнимает брови, скользя зрачками по мосту, а затем крепко жмурится, будто теряя зрение. Палочка почти выпадает из моей руки, а слезы собираются по краям глаз. Я не знаю, что мне делать. Всё разрушено — магглам больно, друзьям больно, Лорду больно, мне… хуже, чем больно. Я захлебываюсь в мучительной агонии происходящего. Но самое страшное — я не могу использовать Круциатус, как Лорд тогда в лесной сторожке. Даже если у меня хватит магии, то желания причинить ему боль больше нет, потому что интонация его слов сквозит откровенностью. Я вижу состояние Лорда, наблюдаю за трансформацией внешности, чувствую запах крови и пота, ощущаю своим телом его жар. Голову покрывают рваные раны. Вздутые вены дрожат от пульсации, кости натягивают кожу, а голос теряет звучный тембр, заменяясь глухим шепотом. Вдоль языка краснеет небрежный шов, словно две половины сшивали кривой иголкой, а по краям носовых щелей рвется кожный покров. Медленно моргая, Лорд погружает ладонь в воду, смывая кровь. По лицу проходит болезненная гримаса. — П-пожалуйста, Том! Остановись, — мои руки слабеют вместе с моральным духом, — прошу, скажи им отступить! Спустя секунду нас оглушает взрыв на соседнем мосту, от которого отлетают красные искры проклятий. Гул нарастает. Я теряю надежду хоть на какое-нибудь послабление. Со стороны центральной части Лондона в воздух взлетают десятки зеленых змей. Такие же, как в Азкабане… Почувствовав изменение во мне, Лорд упирается ногами в дно берега, создавая дополнительный звук воды, и отталкивает моё тело в сторону. Я позволяю ему повернуть меня на спину, но крепко цепляюсь за его шею, не желая терять контакт. Мерлин, что со мной стало? Где мои силы? Как мне помочь остальным, если я и себя спасти не могу?! Недовольно захрипев, Лорд опирается на колено, приподнимаясь надо мной, но я снова сжимаю его крепким кольцом, вынудив упасть сверху всем весом. Тисовая палочка отлетает к моей. Чувствую его частое дыхание возле уха и… бросаю себя на суд. Отчаяние зовет в преисподнюю, где горит мое уязвленное самолюбие, теряя остатки гордости. Я обещала себе, что скажу ему правду… Опираясь на колени, Риддл более устойчиво кладет ладони по двум сторонам от моей головы. Как только он отстраняется, я тянусь следом, буквально повисая на нём. Зарываюсь носом в его шею и звонко со слезами вскрикиваю: — Не отпускай! — надавливаю на его спину ногтями, слыша его вздох за ухом. — Умоляю, не отпускай меня! Не послушав, он хватает мои волосы на затылке, оттаскивая, но я не разрешаю. — Если отпустишь, я не смогу сказать тебе, что… — сглатываю, нервно глажу его по спине и прижимаюсь подбородком к его плечу. Сложнее ничего не может быть. Это не ложь во спасение, это кристально чистая правда. Истина моего признания… — Ты победил. Начинаю дрожать в такт его лихорадке, подметив, что мои слова заставляют Лорда напрячь плечи. — Я не могу больше сопротивляться и бороться с тобой, — протяжно плачу, горько расставаясь с иллюзиями. Риддл слегка ослабляет ладони, придавливая меня телом, а я поглаживаю его затылок и с придыханием шепчу: — Из-за тебя сегодня погибли дорогие мне люди. Пострадали сотни магглов, — грудная клетка судорожно бьется в рыдании, касаясь его тела, — тебя ненавидят и не понимают мои чувства. Ощущаю невесомое прикосновение к плечу, а сама давлюсь слезами и жалобным голосом произношу: — Ты причиняешь всем боль. Твои последователи изуродовали моё тело, — на этих словах он задерживает дыхание, — я разрывала свою душу на части, не зная, как защитить тебя от Ордена, — цепляю руки в замок на его спине. — Мне жаль, что тебе больно, Том, но как справиться с другой болью, которая появилась из-за гибели невинных?! Положив ладонь на мое плечо, его дыхание постепенно приходит в норму, а я продолжаю нежно обнимать его и шепчу: — Чувствуя боль утраты, я всё равно не могу позволить им убить тебя, потому что… Смаргиваю слезы, не веря в собственную решимость. Ноги немеют от холодной воды, а рана на груди горит огнем, но всё что я могу сейчас — говорить истину: — Я люблю тебя! Издаю судорожный всхлип и киваю сама себе, а он… он никак не реагирует. — Я так сильно тебя люблю, что схожу с ума, веря во взаимность, но… — искренности так много, что Ксантиппа наверняка бы похвалила меня за честность, — но твоя истерзанная душа не позволяет себе любить, ведь тогда бы ты понял, какую боль причиняешь мне. Внезапно, Лорд резко обхватывает меня за руки, придавливая их к земле. Я замираю, когда он поднимает голову и... на моё лицо капают капли крови. Слегка отвернувшись, я перестаю моргать, наблюдая, как со зрачка отделяется красная радужка и, коснувшись края глаза, превращается в слезу. Такую же как тогда после диадемы… Из другого глаза тоже выпадает слеза. Изумленно вздыхаю, когда смотрю на глубокий черный цвет. Что-то подсказывает мне — больше я никогда не увижу красных вертикальных зрачков. Новые частицы души не позволят. Возможно мне кажется, но, по-моему, нос тоже меняет форму. Его лицо выражает прежнюю боль, но теперь в нём заметны странные черты, напоминающие раздражение. — Победил? — с нотой неприязненного удивления его голос звучит очень глухо. Молча киваю, часто сглатывая, а он поднимает брови, плотно сводя губы. Не имея возможности резко зажать горло, он прикладывает ладонь к моей груди, медленно зажимая ткань. Садится на колени по двум сторонам от моих ног и слегка выпрямляет свободную руку, возвышаясь надо мной. — Да, я проиграла, потому что отдала тебе своё сердце, которое ты проткнул кинжалом, — говорю, а перед глазами проклятые инициалы «А.Д.», но я не поправляю себя, ведь за действия Пожирателей отвечает Лорд. Он надавливает мне на грудь, случайно задев рану. Я морщу лицо, терпя боль прикушенной губой. Лорд слегка хмурит брови, переводя взгляд вниз. Оттягивает ткань, оголяя грудь, и смотрит на открывшийся участок раны. В его глазах появляется опасный огонек, однако он небрежно отпускает ткань, больно задевая покрасневшую кожу. Прикрываю глаза из-за новых капель крови с его лица. Он возвращает ладонь на ключицы, смотрит на моё лицо и медленно тянет слова: — Да, грязнокровка, ты проиграла, — слегка приподняв голову, он сплевывает в воду и тише добавляет, — как и я. Моргаю разочек, с трудом понимая смысл его слов. Пока не поздно, начинаю говорить: — Пожалуйста, Том, останови их! На окраине города снова раздается взрыв. Я смотрю в его глаза, не выражающие ровным счетом ничего. Открываю рот, чтобы попросить ещё раз, однако Лорд зажимает мне горло и шипит: — Заткнись! Как ты смеешь просить меня после того, что сделала? — из его рта вылетают капли слюны, он слабо ударяет меня по щеке, распарывая царапину. — Ты знаешь, что сейчас происходит со мной? — поморщившись в боли, Риддл обессиленно опускает лоб к моему. — Твоя жалкая любовь не сравнится с тем значением, которое ты имеешь для меня. Понимаю, что нет времени на изумление, поэтому быстро нахожу слова: — Если это правда, то между нами нет различий, только ради тебя я готова спасать, а ты ради меня способен лишь убивать, — крепко обхватываю его лицо, чтобы посмотреть в глаза, и вкладываю всю свою надежду во взгляд, — мой Лорд, умоляю, хоть раз избавь меня от боли! Ради всего что было между нами, прошу, останови их! Проходит секунда. Другая. Он прищуривается, отстраняя меня от себя, а затем ложится сверху, будто теряя последние силы. Я горько вздыхаю, чувствуя приступ удушья, как вдруг слышу его голос: — Акцио, — костяная палочка опускается в его ладонь. Затем Лорд медленно перекатывается на спину, больно вздохнув. Поворачиваюсь к нему, молча наблюдая, как он закатывает рукав, прикладывая к запястью палочку. Закрывает глаза, произнося что-то одними губами, а затем откидывает палочку. Стараясь не издавать шума, я сажусь, прислушиваясь к окружению. Застываю, когда передо мной открывается вид на чистое небо. Метка рассеивается в воздухе, оставляя легкую туманность. Над городом исчезают вспышки заклинаний. Пожиратели аппарировали, а я… А я без сил падаю на спину, дотрагиваясь до руки Риддла. Так и лежим — в холодной воде с болью под сердцем…