В прятки с Бесстрашием

Ромашки

Джессика

Сознание возвращается стремительно, как будто просыпаешься. Последнее, что я помню, — это отчаянный взгляд Джона, а потом темнота. Ни боли, ни какого-либо недомогания я не чувствую. Единственное, что раздражает, так это явно набирающий обороты скандал, который происходит в непосредственной близости от меня.

— …яйца тебе оторвать, ясно?

— Уеллнер, причем здесь я вообще? Не я придумал все это и правила установил! И Громли я не мог не допустить, он официально перешел на следующий этап.

— А это как могло произойти, если все его рейтинги были пересмотрены?

— Вот так, не такие уж они были и маленькие, эти его рейтинги. Несмотря на пересмотр, их хватило, чтобы перейти на следующий этап, и я ничего не мог с этим сделать.

— Алекс, Джон прав, то, что произошло, исключительно твоя вина, ты мог это остановить и не остановил.

— Да, я мог это остановить, но тогда к Джону навсегда бы прилепилось кличка «трус», об этом ты мечтала, Лекси?

— Ты сам мне говорил, что неважно, кто и что говорит, главное, что ты чувствуешь. А ты стоял и смотрел, как Громли убивает Джона. Это уму непостижимо.

— Постигни одно: если ты еще раз когда-нибудь замахнешься на кого-то моим ножом, я тебя больше останавливать не буду, хлебнешь суда по полной…

— Не могли бы вы прекратить орать у меня над ухом? — пытаюсь я остановить поток брани. Присутствующие сразу же затихают и синхронно поворачиваются в мою сторону. Алексис подходит и присаживается на краешек моей кровати.

— Джесси, как ты себя чувствуешь? Болит что-нибудь?

— Нет, только слабость, да и она проходит. Я ведь из ренкапсулы? Насколько все плохо было?

— Под лопатку нож попал, — бросив короткий взгляд на стоящего чуть поодаль Джона, отвечает Лекси. — Чуть ниже сердца прошел.

— А этот псих где?

— Он в карцере. Не волнуйся, тебе ничего не угрожает.

— А как он вообще оказался среди нас? Он же больной на голову!

— Он удачно маскировался. Ну что, — она настороженно смотрит, — ты правда нормально себя чувствуешь?