В прятки с Бесстрашием

Запутанные нити

Алекс

Мы уже рассаживаемся по машинам, когда мой взгляд падает на группу неофитов, буквально вываливающуюся из леса к базе, и не могу сдержать ухмылки. Все они мокрые и грязные, ясно, попали в ловушку. Но Аарон…

— А чего это у вас Громли такой, будто вы его в грязь мордой ткнули? — смеясь, говорю я им. Урожденные зубоскалят, Дани фыркнув, закатывает глаза, Джони сжимает челюсти до скрипа, а Лекси выглядит так, будто сейчас расплачется. А, черт, значит, перебранка все-таки продолжилась. Безнаказанность - наше все, да, Громли?

— Да нет, это его собачки потрепали, — весело говорит Вик, — беспокоиться не о чем. Можно тебя на пару слов?

Вик отходит со мной на приличное от неофитов расстояние; он спокоен, даже несколько расслаблен, но вот в глазах колкий холод, и взгляд не предвещает ничего хорошего.

— Уверен, ты знаешь, что у тебя в группе гнида, но до Алексис он докапывается непрерывно. Он явно на драку нарывается. С ним надо что-то делать, Алекс, иначе урожденные просто убьют его где-нибудь.

— Ничего ты с ним не сделаешь, — отвечаю, бросив короткий взгляд в сторону неофитов. — У него родители адвокаты, а сам он вообще без тормозов. Даже если его отпиздить, он все равно будет выебываться, чтобы посмотреть, как далеко он может зайти.

— Есть у меня одна идея. Помнишь, что было, когда мы принимались истерить в два голоса?

— Да ты что, Вик? Изоляция работает только с трехлетками, да и то, когда есть отдельная комната и…

— А мне вот кажется, что должно сработать. Сейчас он чувствует свою безнаказанность потому, что у него есть защита. И он чувствует поддержку. Значит, надо его этого лишить. Посидит в лесочке ночку к дереву привязанный, вот увидишь, он присмиреет. Когда поймет, что за него никто не вступится.

— Ладно, я подумаю над этим, ты пока… присмотри за ними, окей?

— Да не вопрос. Еще раз раззявит хавальник, землю у меня будет харчить, членосос пиздоблядский!

Но договорить он не успевает, потому что у неофитов набирает обороты скандал. Я лишь слышу, как Джон выкрикивает «ну, все», и вот уже Громли летит на землю, а Уеллнер бросается к нему, пока все остальные стоят в оцепенении, поднимает его за грудки и впечатывает кулак ему в харю раз, другой, третий. У меня чешутся костяшки, и мне почему-то кажется, что большинство присутствующих очень хотели бы оказаться на месте Уеллнера.