В прятки с Бесстрашием

Прощай, Ани...

Аниша

Саунд: Lake Of Tears (минус) Gamma Ray

Время как-то потеряло свою актуальность. Боль от пережитого вытеснила все остальное, что наполняло мою жизнь. Апатия поглотила, оставив только обнаженную оболочку; это состояние отступает только, если я закрываю глаза и пытаюсь отрешиться от всего. Перед глазами стоит высокая фигура Джимми, он смотрит на меня грустно, мягко, немного отрешенно, без укора, и от этого еще хуже. Он любил меня до последнего вздоха, а я взяла и променяла его. Бросила. Ушла. Когда я думаю об этом, у меня сердце разрывается, и кажется, что голова раскалывается на две половинки, как арбуз.

Он погиб для того, чтобы я жила, но я не хочу жить. Не могу так. Это слишком мучительная пытка, невозможная. Любила ли я его? Любила да, была благодарна за то, что он делал для меня, но… Нет, это ужасно, все мысли спутываются в неудобоваримый клубок. Иногда картинка сменяется на кроваво-мясную кашу, в которую превратились Бесстрашные в той башне, на верхотуре; на рваную рану на спине этого невообразимо красивого парня, чья жизнь прервалась только для того, чтобы продолжалась такая идиотская моя. Он ведь мог найти девицу, которая любила бы его, которую он сам смог бы полюбить, быть счастливым, а он… Взял и погиб из-за меня. Джимми, ну не стою я этого, как ты не понял?!

Если бы кто-нибудь у меня спросил какой сегодня день, число или год, я вряд ли смогла бы ответить. Я ничего не хочу, мне ничего не надо. А, хотя нет, больше всего на свете я сейчас хочу умереть. Жить так просто невозможно, эта непрекращающаяся боль, и самое главное, что никто этого не понимает. Да смерть для Бесстрашия стала чем-то обыденным и повседневным, надо было бы уже привыкнуть к ней. Но смерть Джимми меня просто уничтожила… Стерла все то живое, что было во мне, может быть, потому, что выпущенный из гранатомета снаряд должен был убить меня, а не его. Он же почти вышел из комнаты, если бы не я, он вообще не сунулся бы под обстрел! Нет, не так. Если бы не я, он перешел бы в Дружелюбие, как и хотел, и никогда не оказался бы под обстрелом. Но я дала ему надежду, и он остался. Из-за меня.

Бесстрашие с самого нашего детства было не для него. Мы, еще детьми, играя все вместе, всегда оставляли Джима Палмера на скамейке запасных. Он никогда не был лидером, чаще верховодил Алекс, иногда Вик, если их не было, тогда я всего добивалась визгом и кулаками. Джимми же всегда всех жалел, успокаивал, решал на словах все конфликты. Он умел здорово рассмешить, играл нам на музыкальных инструментах, а когда не было гитары, он мог так отстучать палкой на всем, что под руку попадалось, и все забывали, что инструмента нет. Мирил всех безо всякой мирной сыворотки. Когда я поранюсь, он единственный не смеялся, не издевался, а просто прикладывал подорожник и говорил, что до свадьбы я доживу. А он вот не дожил. Ни до своей, ни до моей.