В прятки с Бесстрашием

Сумасшедшая любовь

                                                            Аниша

— Та-а-ак... И какого х*я неофит делает тут после отбоя? — Кевин смотрит на нас в упор светлыми глазами, после чего сканирует тату-салон взглядом, будто здесь могла притаиться целая армия неофитов и они сейчас полезут изо всех щелей.

Черт, ну надо было так запалиться! Теперь всем по шапке дадут — и Лекс, и мне. Да и Алекс придет, орать будет, как потерпевший! Бл*, ну вот чего Кевину не сидится... подальше от меня! Чего он сюда приперся-то? Как же трудно, чертовски, ох*енно невыносимо его видеть. Ну за что мне такая пытка, за какие грехи? Ну какого хрена я его, вообще, встретила? Хотя... Какие у меня были варианты-то, если эти тетки из лидерского окружения все одновременно разродились, включая мою мамашу.

Почему, почему он меня оттолкнул тогда? Я же видела, чувствовала, как он смотрел, как я ему нравилась. Чувствовала, с каким удовольствием он целовался со мной в тот самый день, после их концерта! И можно было бы подумать, что он меня не узнал, но в процессе поцелуя он прервался, заглянул в глаза. Узнал он, я это отчетливо увидела. И поняла, что он меня хотел, именно меня и никого другого! И целовал так, что я чуть не кончила прямо там, в душной нише их гримерки, под пьяные выкрики Алекса за ширмой. Потому у меня башку и сорвало, и до сих пор она на место так и не встала... Но... Не могу я Джимми бросить, ничего он мне не сделал плохого, чтобы с ним так поступить.

Когда Кевин оттолкнул меня, я бросилась на Джима от отчаяния, конечно. Мне нужен был кто-то, кто разделил бы со мной одиночество, а потом... Я увидела, какой он беззащитный, этот Джимми. Ему надо было переходить в Дружелюбие, чего он остался-то в Бесстрашии? Там, в Дружелюбии, он нашел бы себя и в музыке, и во всем остальном, но... Он говорит, что остался из-за меня. Что меня полюбил. Да еще ему воевать идти, как я его прямо перед войной брошу? Не могу я так.

Джимми. Он такой нежный. Если кому когда-то было отсыпано щедрой рукой нежности, то Джимми стоял в этой очереди первым. Я дура, идиотка и сука в одном флаконе. Лучшего парня, чем Джим, не найти даже с фонарем. Высокий, статный, накачанный, как и вся наша п*здобратия, — да любая девка готова следы его целовать, только бы он на нее посмотрел. Но он посмотрел на меня. А я... Убить меня мало.

Я смотрю на Кевина и понимаю, что если только он до меня дотронется — ничегошеньки не смогу с собой поделать. И спасибо ему, что не прикасается! Все его ругательства в мой адрес и попытки обидеть тоже понятны. Я хоть и сволочь, и сука, но уж точно не тупая. После того, как он зажал меня в лесу, на глазах у всех, я вообще смутно помню, что там было, потому что видела только его глаза и тонула в этом синем, ярком, самом любимом взгляде, полном тщательно скрываемой тоски. Когда я оказалась прижата к его телу, такому горячему и необходимому мне, я все до капельки почувствовала, поняла: он все помнит. Алекс думал, что я плакала от обиды, а я рыдала от отчаяния. Кевин не забыл меня, ничего не прошло. Но мы не можем... Никак не можем...