Мой личный адвокат/P.M1

Part 11

Пэйтон
Что происходит после падения династии?
Большой взрыв и вспышка фейерверка, взорвавшегося в длившемся десятилетиями шоу блеска и гламура, растворяясь в огоньках и углях, а затем... в ничто.
Остается огромное чернильно-черное небо, созревшее для заполнения.
Черная дыра просто ждет, когда кто-то подойдет и возьмет пустоту под контроль.
Старая мафия умерла в 80-х годах после того, как суд над Артуро Аккарди забил последний гвоздь в гробах старой гвардии. Публичных хитов, карикатур с мафиози, закутанных в сшитые на заказ костюмы Прада с золотыми цепями и карманами, набитыми сотнями пачек, больше не было.
Но саму мафию убить не удалось.
Ни тогда, ни тем более сейчас, и если бы мне пришлось сделать ставку, то никогда.
Мафия была основана на идее братства и жадности, которые настолько важны для человеческого существования, что их невозможно уничтожить.
Поэтому мы повторяли, повторяли снова и снова. Мы были аморфной формой, постоянно меняющейся со временем и адаптирующейся лучше, чем любое другое учреждение или организация, потому что нам не нужно было беспокоиться о таких досадных вещах, как закон или мораль.
Мафия зародилась на Сицилии, потому что после десятилетий постоянных вторжений и смены власти местные жители выработали отточенное чувство лояльности к своим соседям, но не к правительству. В результате они смогли сохранить культуру, основанную на их уникальном сообществе, а не на культуре их угнетателей.
Мафия была основана в результате того, что более сильная власть пыталась уничтожить итальянцев, поэтому итальянцы создали свою собственную организацию, чтобы сопротивляться и контролировать свою собственную.
Вот почему даже после массовых нападений правительства и полиции на американскую мафию в 80-х годах организованные преступные семьи не только существовали... они чертовски процветали. Даже отмена культуры не могла отменить мафию. Некоторые институты существовали вне времени и места. Семья была одной из таких.
Как я во все это вписался?
Ну, в этой жизни в третий раз за свои двадцать пять лет, я был Пэйтон Мурмаер— капо Семьи Мурмаеров.
Очаровательно безумный, плохой и слишком опасный, чтобы его знать.
Так они говорили.
Мало кто знал меня настоящего, но, возможно, тот, кто любил меня больше всего, сейчас хмуро сидел рядом и пил дорогой бокал Кьянти, будто это было дешевое американское пиво.
— Не им сомневаться в нас, — мрачно пробормотал Джек Мурмаер в свой бокал, его темные брови сжались в одну мохнатую линию.
— Они должны слушать и подчиняться. Чтобы заслужить уважение, нужно заслужить уважение. Неужели сегодняшняя молодежь не может понять эту концепцию?  Я ухмыльнулся своему псевдо-отцу, отметив, что даже в одиннадцать часов ночи после полного рабочего дня его костюм Бриони все еще был безупречно выглажен. Мурмаер ценил контроль почти выше всех других качеств. Он был непоколебим в соблюдении своих правил, неукоснительно относился к этому соответствию внутри Команды.
Тем не менее, он взял под свою опеку безрассудного сбежавшего британца и воспитывал его, как сына, зная, что дикость в его крови никогда не остынет.
Мы были хорошим контрастом, он и я. Он был холоден и расчетлив. У меня был инстинкт и горячая жестокость.
Вместе мы управляли одним из самых успешных подразделений в стране, которую еще пяти лет назад мы даже не называли своей.
Сидя на террасе моего двухэтажного пентхауса в одном из самых многоэтажных и дорогих многоквартирных домов Нью-Йорка с видом на Центральный Парк, огни которого сияли, как драгоценности, рассыпанные у наших ног, невозможно было не ощутить силу и престиж нашей городской империи.
— Возможно, это как-то связано с тем фактом, что их капо в настоящее время вовлечен в многолетнее судебное разбирательство, которому не видно конца, — сухо протянул я, потягивая крепкое вино.
Мурмаер хмыкнул на это, так же недовольный моим арестом, как любители пикников были не довольны мухами летом. Аресты, слежка полиции и шантаж были частыми и естественными последствиями наших незаконных предприятий. Мурмаер был принят в мафию еще в юности и всю свою жизнь прожил в тени могущественных объятий Каморры. Он абсолютно верил в ее способность сокрушить любого противника, даже такого великого, как правительство США. В конце концов, это уже случалось раньше. Много-много раз.
Я всё еще сомневался.
Мы были влиятельными людьми, главой змеи обширной криминальной империи с разветвленной сетью связей, которые помогали нам выкручиваться из узких уголков.
Но это было иначе.
Этот американский ублюдок был полон решимости стать следующим  Джулиани
и уничтожить нью-йоркскую мафию. Всем было плевать на мафию во время национальных и глобальных террористических актов, но Деннис О'Мэлли был убежден, что сможет проложить прямую дорогу к вершине успеха, уничтожив Каморру.
Но даже это ничто, белый шум по сравнению с настоящей проблемой.
Я не убивал Джузеппе ди Карло в том дерьмовом месте в Бронксе.
Хотел бы это сделать я.
Но нет.
Не я засадил ублюдку пулю между глаз.
Похоже, что семья ди Карло была умнее, чем казалось по их врожденному уродству. Они подставили одного из немногих людей, которых я когда-либо любил.
И я бы тысячу раз отправился в тюрьму, в могилу, что бы там ни было для грешников вроде меня, если это означало обеспечить безопасность Райли.
Вот так всё произошло.
Это было чертовски затруднительное положение.
— Ирландские ублюдки шныряют по нашим помойкам в поисках трофеев, — пробормотал Джек Мурмаер в свое вино.
— Якопо поймал некоторых из них, которые задержались у Гудзона, разведывая склады. Говорю тебе, я должен был убить Симуса Мура, когда у меня был шанс.
Это была запутанная история между матерью Райли и Эмили — Роджер, и ее бывшим мужем Симусом. Когда-то давно Роджер и Мурмаер любили друг друга, и у них был бурный роман, привлёкший к рождению Райли и ее брата-близнеца Себастьяна. Роджер  вычеркнула Мурмаера из их жизней из-за его связей с мафией и вырастила близнецов, как потомков Симуса, пока ирландский ублюдок не продал Райли в сексуальное рабство, исчезнув на долгие годы.
Он внезапно появился в Нью-Йорке, в нашем городе, в прошлом году работая на Томаса «Стрелок» Келли и его группу ирландских головорезов.
Он похитил Райли по причинам, известным только ему, и с тех пор он и его банда вынюхивали о нашей команде.
Трудно было не согласиться с Мурмаером. Некоторые люди заслуживают большего, чем смерти, и Симус Мур был одним из таких.
— Великодушное сердце, — напомнил я ему.
— Поражение могущественного человека.
Его широкие брови изогнулись дугой, образуя толстые складки на широком лбу. 
— А ты сынок , жестокий бездушный преступник, да? ( Я не удосужился бросить взгляд на старика. Мы оба достаточно хорошо знали, что у меня есть одна слабость, и это они. Несколько драгоценных дыр в моей броне были сделаны любовью, которую я испытывал к нему, к моему брату и его жене, моему лучшему другу — Райли.
Я бы сделал для них всё.
И делал для них всё.
Без вопросов, без колебаний.
Вот что значит семья для итальянцев.
Мафиозное или гражданское лицо, мы защищали своих собственных любой ценой.
Вот почему меня судили за убийство, хотя я не имел ничего общего с убийством ди Карло и его головореза.
— Авани тебя не подведет, — размышлял Джек Мурмаер
Для итальянцев было необычно общаться с чужаками, их фанатизм доходил даже до того, что они общались только с людьми своего региона, но Мурмаер был другим.
Я был другим.
Таким образом, наша Семья была другой.
Мурмаер имели дело с людьми всех национальностей и полов. Так что, в
то время как другие придурки могли высмеивать меня за то, что у меня женщина-адвокат не итальянского происхождения, мне было плевать.  По моему опыту, разнообразие было современным и просто хорошим бизнесом. Преступность и братство протекали не только через латинскую кровь. Она была дальтоником и бесполой.