Мой личный адвокат/P.M1

Part 67

Пэйтон
Этого было достаточно. Знать, что я заставил Эмили Роджер так красиво сломаться. Знать, что я единственный мужчина, который когда-либо доставлял ей такое удовольствие.
Я еще глубже толкнулся бедрами и излился внутри нее. Мой лоб прижался к ее плечу, а я кончал, кончал и кончал, наполняя ее своим семенем.
Смутно я ощущал, как она задыхается, чувствуя мои толчки и извержения внутри нее.
Не так смутно я осознавал, что она протянула одну руку назад, упираясь в мое бедро и прижимая меня ближе.
Затем, выжатый досуха, как использованное кухонное полотенце, я прижался к ней, тяжело дыша, пытаясь вспомнить свое имя.
— Ну, — раздался мягкий голос Эмили через мгновение, приглушенный ее волосами и моим весом, навалившегося на нее сверху. — Не уверена, что смогу снова играть на пианино после этого, не возбуждаясь.
Я рассмеялся, звук раздался глубоко в моем животе, его ощущение было почти таким же приятным, как и оргазм, который она вызвала у меня. Поддавшись своим ласковым порывам, я ткнулся носом в ее волосы, прежде чем встать и помочь спустить ее с пианино. Когда я поднял ее на руки, она не улыбалась, но в ее глазах стояла нежность, серый блеск удовлетворения.
У меня просто перехватило дыхание.
Мягкая, довольная Эмили.
Это даже лучше, чем оружие женщины, которую она представила миру. Это Эми была только для меня.
Я прижал еще один поцелуй к ее лбу, нуждаясь в том, чтобы снова прикоснуться к ней.
— Может, нам стоит сделать это на моем столе, — предложил я соблазнительно. — Это сделало бы мою работу намного интереснее.
Она хихикнула, и я подумал, не была ли она немного пьяна от любви, под кайфом оргазма.
Я не хотел, чтобы она закрывалась, настаивая на том, что она должна спать в своей собственной гребаной постели и оставить меня, в комнате, все еще наполненной эхом ее песни, все еще благоухающей нашим ароматом. Поэтому я потянул ее к одному из диванов и заключил в медвежьи объятия, прежде чем поднять ее с пола и уложить на спину на подушки.
— Ты осел, — беззлобно запротестовала она, пытаясь встать.
Я крепко обхватил ее ногами, прижав к себе. Когда она откинула голову назад, чтобы посмотреть мне в глаза, приподняв бровь, я подмигнул.
— Что? Капо тоже нуждаются в объятиях.
— Смешно, — пробормотала она, но улыбка заиграла на ее губах. — Как я могу сопротивляться тебе, когда ты так себя ведешь? Большой плохой капо и очаровательный мальчишка с большим сердцем.
— Ох, она думает, что у меня есть сердце.
Я поморщился, когда она в отместку ущипнула меня за бок.
На мгновение мы замолчали, такая легкая тишина, которую не нужно заполнять. Я сосредоточился на восстановлении своего равновесия после дикого оргазма, уже планируя, что я могу сделать с ней и с ней дальше.
— Тебе совсем не страшно? — спросила она мягко, проводя пальцами по волосам на моей груди, будто даже не осознавая, что делает это.
— Тебя судят за убийство, Пэйтон . Это серьезно.
— Нет, — честно ответил я. — Что бы ни случилось, я не собираюсь в тюрьму.
Она моргнула, и я понял, что она хочет задать вопросы, настоящие вопросы о моем деле. До этого момента она старалась избегать любых тем, которые могли бы быть слишком интимными или слишком криминальными. Но она была любопытна, и было приятно видеть, что правда больше не заставляла ее вздрагивать.
Она заставляла ее задуматься.
Тем не менее, она не спросила. Вместо этого она прижалась щекой к моей груди и прильнула чуть ближе.
— Это будет нелегко, но обещаю, что сделаю все возможное, чтобы освободить тебя.
Черт побери, но эта женщина может быть милой под этой хрупкой оболочкой.
— Я знаю, — сказал я ей, потому что знал.
— Я счастлива, — призналась она через минуту, почти беззастенчиво, очаровательно по-девичьи. — Долгое время мне казалось, что я этого не заслуживаю.
От ее слов я чуть не вздрогнул. Я сжал ее, желая выкачать яд ее ненависти к себе усилием воли.
— Почему ты этого не заслуживаешь?
В течение короткой паузы она, казалось, тонула во всем том, что хотела сформулировать, но не могла.
— Иногда я не очень хороший человек. Я набрасываюсь на людей, когда мне больно, и говорю ужасные вещи. Когда я узнала о Кристиан и Эрике, я сказала им обоим, что они никогда не будут частью нашей семьи, что я всегда буду их ненавидеть. Я говорила это тогда, и часть меня говорит это до сих пор, но... в итоге я отвергла всю свою семью из-за этого. Несмотря на то, что я была жертвой, по итогу я вела себя так, что стала злодейкой всей этой ситуации. — она пожала плечами.
— С этим трудно жить.
— Не все черно-белое, Эмили, — пробормотал я, перебирая между пальцами прядь ее рыжих волос. — Между героем и злодеем есть антигерой. Человек, который может совершать злые поступки и казаться беспринципным, но который, в рамках своей собственной морали, обладает большим сердцем и готовностью защищать то, что он считает добром. Теперь я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понять, что вся жестокость, с которой ты отнеслась к тем двоим, вызвана тем, что они не любили тебя настолько, чтобы относиться к тебе с добротой.
Ее вздох сопровождался дрожью.
— Ты не можешь знать этого наверняка. Но... мне нравится, что ты относишься ко мне с пониманием. — она наклонила голову к потолку, словно исповедуясь Богу. — Это ты сделал меня счастливой сегодня. Человек, которого я думала, что буду ненавидеть, теперь один из тех, кем я больше всего восхищаюсь. Я просто не понимаю, что это значит.
Ее восхищение ощущалось как благословение Божье.
— Это не обязательно должно что-то значить, — заверил я ее. — Главное — это счастье.
Она поджала губы, сдерживая свою реакцию спорить со мной, затем вздохнула.
— Ты так просто все объясняешь, хотя все не просто.
Она была права, это не просто. Однако, лежа здесь, обнаженные и расслабленные после самого захватывающего секса, который у меня когда-либо был, я не мог не задаться вопросом, может ли это быть.
Если бы существовал способ гарантировать, что мы сможем быть счастливы вместе дольше.
Возможно, даже навсегда.