Мой личный адвокат/P.M1

Part 50

Эмили
Я задавалась вопросом, существует ли более разрушительный клин для связи между двумя сестрами, чем любовь к одному мужчине.
Неудивительно, что любовь и внимание двоих стали нашей гибелью.
Мои мысли были о ней, о нашей семье, поэтому я начала с этого.
— Ты помнишь меня, когда мы были маленькими? — спросила я, протягивая руку, чтобы взять его за руку, потому что внезапно мне понадобилось утешение, и прикосновение к нему было единственным способом найти его. Он обхватил мои пальцы и сжал. — Расскажи мне о Эмили, которую ты помнишь.
Себастьян не смеялся и не дразнил, как обычно. Вместо этого он внимательно рассматривал меня.
— Ты была для нас как второй родитель. Симуса никогда не было рядом, а мама работала в ресторане в городе, или в депрессии лежала в своей комнате, или искала отца. Ты всегда командовал нами, готовила нас к школе, следила, чтобы мы были чистыми, делали домашние задания и ложились спать до девяти. — он покачал головой. — Тогда это раздражало, но с тех пор мы с Райли часто об этом говорим. Как мы благодарны и как нам повезло, что ты держала наши носы в чистоте.
— Каморра хотела тебя, — сказала я, вспоминая других мальчиков, которых вербовали в качестве мальчиков на побегушках и посыльных уже в одиннадцать лет.
Себ кивнул, его глаза были отстраненными, пока он играл с моими пальцами.
— Как бы изменилась моя жизнь.
— Этого не случилось.
— Нет, — согласился он, пригвоздив меня к месту всей тяжестью своего взгляда. — В основном из-за тебя. Ты всегда несла всю тяжесть этих ужасов за нас. Я очень долго не благодарил тебя за это.
Я пожала плечами.
— Я могу быть назойливой.
Когда он засмеялся, я не смогла сдержать улыбку, которая расползлась по моему лицу. Я устала, и боль была приглушена лекарствами, но моя матка сжималась так, что казалось, будто в нее вонзили осколок стекла.
Но я ничего не почувствовала, когда впервые за долгое время рассмешила брата.
— Ты можешь, — легко согласился он с той уверенной беспечностью, которой я всегда восхищалась. — Но у тебя были причины быть не такой, какой ты должна быть.
— Мой терапевт не любит, когда я оправдываюсь, — пробормотала я несколько раздраженно.
Он усмехнулся.
— Терапевты обычно этого не делают.
— Ты был?
Я была потрясена возможностью того, что мой непогрешимый, обходительный брат нуждается в терапии. Это казалось таким видом принудительного самоанализа, к которому вынуждены обращаться только глубоко несчастные люди.
Он пожал плечами.
— Секреты, не забыла? Ты многого обо мне не знаешь.
— Секрет за секрет? — предложила я.
В его упрямом лице читалась неохота, но, когда я отметила, что это он сказал, что секреты разъедают нашу семейную жизнь, он согласился.
— Ты, очевидно, знаешь о Саванне Майерс, э-э, Ричардсон, — поправил он, имея в виду женщину, с которой он встречался недолго несколько лет назад. Я часто дразнила его за то, что ему нравятся женщины постарше, возможно, беззлобно, поэтому сейчас я просто держала его за руку и слушала с открытым лицом. — Я встретил ее, когда работал водителем в службе лимузинов в Лондоне, когда только переехал туда. Она была гламурной и элегантной, такой, какой я ее никогда не видел. Я влюбился в нее еще до того, как прикоснулся к ней.
Было трудно слушать, как в его голосе пульсирует душевная боль. Себастьян обычно был полон солнечного света и обаяния, смеха и легкой привязанности, поэтому видеть его затравленным казалось чем-то еретическим.
Он глубоко вдохнул сквозь зубы, сел немного прямее и посмотрел на меня мрачным взглядом.
— Именно через Сэвви я познакомился с Адамом.
Я моргнула.
Он продолжил.
— Когда он появился на одном из моих шоу, я думал, что он ударит меня за то, что я приставал к его жене. Но он этого не сделал. Вместо этого он сделал мне предложение. — его свободная рука двигалась в воздухе, как взволнованная птица. — Он был сильным, красивым, успешным, но в нем было что-то, что влекло меня.
Призывало его, как волчья песня в ночи. Так же, как что-то в Пэйтоне, в этой его жизни, звало меня.
Я сжала его руку в знак понимания.
— Я прожил с ними год, пока все не ухудшилось, — сказал он, его глаза погрузились в прошлое. — Я пытался последовать за Савви в Америку, но ты знаешь, чем это обернулось.
Я знала. Весь мир знал. Красивая пара, которыми были знаменитый актер Адам Майерс и его красивая жена Саванна, пережила тяжелый развод. Почти сразу после этого Саванна переехала в Америку и вышла замуж за медиамагната Тейта Ричардсона.
— Себ, мне так жаль, — прошептала я. — Я потеряла только одного человека, которого любила, и казалось, что мой мир опустился на дно. Не могу представить, как можно потерять двоих.
Он не отрицал, что любил их обоих, но он напряженно пожал плечами, явно чувствуя себя неловко.
— Знаешь, — сказала я медленно, мягко поддразнивая его. — Бо был моим лучшим другом в течение пяти лет, и, по его словам, он «такой же гей, как и все». Я бы никогда не осудила тебя за то, что ты любишь мужчину.
— Значит за женщину постарше, — спросил он с укором.
Я пожала плечами.
— Ты копаешь. Я копаю. Так было всегда. Думаю, я должна поблагодарить тебя за быстроту ума, благодаря которой я стала хорошим адвокатом.
— Не за что, — сказал он великодушно. —Райли может подозревать, но Эрика и мама не знают об Адаме. Никто не знает.
Почему то, что Себастьян доверил мне такой секрет, значило гораздо больше, чем деньги или успех, о котором я мечтала долгие годы?
— Я не скажу ни одной душе. — пообещала я, а затем придумала слово, которое мы использовали в детстве, когда боялись в темноте, когда мафиози за дверью приходили за нашим отцом. — Insieme, Себастьян.
Insieme означало «вместе».
Мы вчетвером против всего мира.
Против мафии и Симуса, даже против забывчивости нашей бедной, измученной матери.
Где-то по дороге мы это потеряли.
— Вместе моя дорогая, — повторил он с ухмылкой кинозвезды, которую я видела на рекламных щитах и обложках журналов в последние несколько лет. — Теперь твоя очередь.
Было легко приложить скальпель к моим собственным ранам, услышав, насколько глубокими его раны.
— Мне сделали операцию, чтобы попытаться решить проблемы с фертильностью.
— Ох, Эми, — пробормотал он, придвигаясь ближе, нежно обхватывая меня за плечи и обнимая сбоку. — Это хорошие новости, да?
— Должны быть. У меня остался только один яичник после внематочной беременности, и мы волновались, что придется удалить второй из-за нескольких больших кист, но Моника сказала, что его удалось сохранить. Моника, моя старая подруга и один из лучших женских врачей в городе, считает, что я смогу забеременеть естественным путем или с помощью ЭКО, когда буду готова.
— Ты будешь замечательной мамой, — мгновенно ответил он. — Ты была замечательной для нас, а ты была всего лишь ребенком.
Я погрузилась в его похвалу, как в горячую ванну, мои тело, кровь и кости согрелись от его слов.
— Спасибо, — сказала я с сентиментальностью. — Иногда, в последнее время, я задавалась вопросом. — я замешкалась. — Ты встречался с ней?
Он понял, не уточняя, кого я имею в виду.
— Да, она прекрасна, — сказал он мне, мягко, но твердо. — Они уже называют ее Дженни. У нее рыжие волосы, как у Джиджи, только немного светлее твоих, но голубые глаза Синклера. Она еще почти ничего не умеет делать, ну, кроме как пукать и улыбаться, есть и спать, но она милая крошка.
Я знала, что она будет милой и прекрасной, как Эрика в детстве. Я ожидала, что эти слова прорвутся сквозь меня, как ураган, разрушив ветхие стены, которые я возвела вокруг этой боли. Вместо этого я ощутила лишь глубокое чувство потери.