Мой личный адвокат/P.M1

Part 29

Пэйтон
Маленький балкончик был пуст, плющ, поднимающийся над каменными стенами, шелестел от ароматного оливкового ветра.
— Эдвард, — запротестовал Торе, протягивая руку, чтобы схватить меня за руку, когда я пытался подойти к балюстраде, чтобы посмотреть через край. — Не надо.
Я безжалостно отмахнулся от него, не отрывая глаз от земли, которую я мог видеть со своего угла. Когда я подошел к краю, я затаил дыхание, загибая пальцы на камне и глядя вниз.
Но ее там не было.
На самом деле, в течение следующих несколько дней, месяцев и лет Кьяры Давенпорт нигде не было. Местные власти сочли это побегом, но мы знали лучше.
Это был Ноэль.
Он убил мою мать и, что еще хуже, убедил моего брата Гриффина, что виноват Торе, и что я бросил их, чтобы завладеть его мафиозную организацию.
В каком-то смысле он оказался прав.
С того дня, как исчезла Кьяра, я начал работать на Амадео Мурмаер и заново открыл себя как Пэйтон Мурмаер.
Потому, что я понял нечто жизненно важное, жизненный урок, который могла преподать мне только сама смерть.
Если я хотел победить своих демонов, я должен стать настоящим монстром.
Спустя много лет я все еще руководствовался важными уроками, которые я извлек из ее смерти.
Никому не доверять, атаковать в первую очередь и, прежде всего, защищать тех, кто не может защитить себя сам.
Через несколько дней после покушения на убийство я корил себя за то, что не выполнил первые два предписания.
— Ирландская сволочь, — сказал Томас, прежде чем плюнуть через край балкона, будто это слово во рту было ядом.
— Торе должен был позволить нам покончить с ними.
— Нет, — не возразил я, стоя на балюстраде и вспоминая, как десять лет назад я заглядывал за один из таких же балконов, смотря, не разбилась ли подо мной моя мать.
— Мы должны быть умнее их, Томас.
— Они чертовы трусы, раз пытаются отравить тебя, — усмехнулся Марко, чистя пистолет за столом.
— Ни один итальянец не опустится до этого.
Я приподнял бровь, но втайне подумал, не стоял ли за атакой ирландцев итальянец. По правде говоря, мой судебный процесс заставлял ужасно нервничать всю Комиссию (прим. Комиссия — коллективный руководящий орган в мафии. Комиссия заменила название капо ди тутти капи («босс всех боссов»). Я был аутсайдером, sconosciuto (пер. с итал.
«незнакомцем»). Я мог говорить по-итальянски как на родном, придерживаться всех устаревших обычаев и культурных норм, но правда состояла в том, что итальянцы, даже американцы итальянского происхождения, были убежденными эстетами, и им не нравилось, что я родился и вырос британцем.
До меня никогда не было босса, чей отец не являлся бы итальянцем, и хотя моя мать была итальянкой, для боссов Старого Света в Нью-Йорке все было иначе.
Я им никогда не нравился, вместо этого они предпочитали вести дела с Торе, и тот факт, что я подвергся расследованию и суду по Закону РИКО, мог быть для них хорошей возможностью избавиться от меня, прежде чем я получил бы шанс наброситься на них.
Я не был крысой, но должен признать, я рад, что глава семьи ди Карло умер, и мне чертовски понравилась возможность заставить донов других четырех семей — Лупи, Бельканте, Аккарди и Мальоне –– последовать за ним в раннюю могилу.
Ни один из них не был моложе семидесяти, и хотя я не считал себя старожилом, нельзя отрицать, что старые Доны мафии окаменели за столом.
По моему мнению, нужна новая кровь, и я годами добивался перемен, но меня на каждом шагу отвергали.
— Ты думаешь, что за этим стоит одна из других Семей — спросил Томас, разминая покрытые шрамами суставы. Том был даже выше и шире меня, с руками, похожими на мешки с камнями, и с плечами, такими толстыми, мускулистыми, что его шея казалась невероятно короткой. Он был самым крупным мужчиной в нашем ближайшем окружении.
Я пожал плечами, но не был готов говорить о своей теории. Мои люди верны, но они оставались верными, потому что я старался не указывать на проблему, пока не находил решение.
— Ирландцы мелкая сошка, — хихикая, пошутил Марко. — Не думаю, что они будут работать с кем-то еще, чтобы их в чем-то уличить. Что у них вообще есть для своих?
— Отмывание денег, — произнес Майзл всегда готовый предоставить информацию.
Этот человек походил на человеческую энциклопедию. Он получил много дерьма от капо вне Семьи за то, что он японец, но он трижды спас мне жизнь, и в тот момент, когда я встретил его в закоулке игрового заведения, считая карты, как гребаный профи, я знал, что ему нужно быть в моей команде.
— Немного наркотиков низкого уровня. Ничего особенного.
— Сначала сделка с Басанте, а теперь и это, — размышлял я, проводя рукой по своей щетинистой челюсти. Я не брился со времен Святого Дженнаро, и моя борода стала густой.
— Торе был прав, удерживая вас от резни, когда я уже нахожусь в чертовой горячке с федералами, но мы должны нанести ответный удар.
Ник, Майзл, Томас, Киои Брайс молчали, пока я думал, привыкшие к тому, что я даю волю своим мыслям. Никто из них, кроме Кио и Брайс, не обладал способностями или жаждой лидерства. Кио был слишком вспыльчив, чтобы быть боссом, а Брайс слишком сильно ненавидел людей, чтобы иметь с ними дело на регулярной основе. Они счастливы подчиняться моему руководству.
Но мне потребовалась секунда, чтобы просканировать их лица, осознавая, что Мейсон Мэтлок, все еще висящий, как вяленое мясо, в моем самолетном ангаре, сказал мне, что в моей команде есть крот.
Как бы мне ни не хотелось думать, что это был один из мужчин, которых я считал братьями, я знал, что лучше не доверять слепо.
— Адди, не хочешь по-дружески поговорить с одним из барменов «У Отца Патрика»? Посмотрим, сможем ли мы понять, что там происходит.
Его ухмылка была с крупными, неровными зубами, его грубое лицо было совершенно устрашающим. Я почти улыбнулся, вспоминая его неистовую любовь к своей массивной черной шавке Торе и его одержимость канноли-крем каким-то образом всегда оказывался на его рубашках.
В этом был контраст всех моих людей, Торе и меня.
Мы были грешниками высочайшего уровня, которые стремились зарабатывать деньги, покончить с нашими соперниками и добиться успеха практически любой ценой.
Но мы также были мужчинами.
Мужчинами, движимые похотью, любовью и верностью. Нашими собаками, канноли и товариществом.
Вот чего не могла понять такая женщина, как Эмили Роджер. Что две противоположности могут сосуществовать в одном целом. Что не обязательно быть всем или ничем, черным или белым, хорошим или плохим.
Такое ограниченное мышление должно было оттолкнуть меня, но я обнаружил, что всё больше и больше думаю о том, как я могу изменить ее мнение. Идея развратить ее была пьянящей, возбуждая не только физически, но и морально.
Какой бы она могла быть, разогретая страстью, пылающая мстительным гневом, такая безжалостная в своих амбициях, что ей было наплевать на препятствия на своем пути.
Впервые с тех пор, как меня отравили, мой член дернулся от возбуждения.
— Ты отвлекся, — заметил Брайс, потому что он знал меня лучше, чем остальные мои люди, и не боялся говорить об этом.
Он был родом из Сицилии и той самой Коза Ностры, с которой мы сейчас враждовали, но я не сомневался, что он не был предателем. Его семья заставила его соблазнить и осквернить женщину, чтобы разрушить конкурирующую семью, и в итоге он влюбился в нее. Теперь они жили вместе в городе и были защищены от своего прошлого моей защитой.
— Думаешь о рыжей с ногами? — спросил Ник, качнув густыми бровями. — Черт, но я не мог смотреть на нее прошлой ночью без того, чтобы не возбудиться.
Я вскочил со своего места, оскалив зубы перед одним из своих лучших солдатов, прежде чем смог обуздать импульс.
— Stai zitto. — я сказал ему заткнуться.
— Не говори о ней так.
Он нахмурился, оглядывая небольшую группу из шести моих самых доверенных людей. — Я что-то пропустил?
— Он хочет трахнуть ее, — предположил Брайс с медленной ухмылкой. — Я, блядь, знал это! Женщины Роджер твой криптонит, Пэйт
— Я не хочу ее трахнуть, — спокойно сказал я, взмахнув рукой, будто это мусор, который я выбрасывал в мусорное ведро. — Она не знает ничего о том, как принять мой член.
В каком-то смысле это было правдой.
Им не нужно знать, что я был более чем слегка заинтригован, тем, что научил бы ее, как доставить удовольствие себе и ей.
— Ты взял себе двух горячих адвокатов, — пробормотал Кио, затягиваясь сигаретой.
— Я надеюсь, что они более полезны, чем просто красивы.
— Так и есть. Авани никогда нас не подводила, и даже если бы Эмили не была одержима, как гребаная гоночная машина идеей успеха, она сделала бы все для своей семьи, и Райли попросила ее взять это на себя.. — я замолчал, когда мои мысли зацепились за слова.
И вот оно.
Так просто.
Идея.
Способ быть умнее этих ирландских подонков и подчинить их, не начав полномасштабную войну ни с ними, ни с кусками дерьма ди Карло, с которыми они, казалось, были в одной постели.
Это вытекало из одного основного принципа.
Большинство людей сделают все ради защиты своих близких.
Я бы с радостью занял место Кьяры, похороненной в лабиринте за Перл Холлом.
Эмили с удовольствием заняла бы место Райли, когда та лежала в коме в больнице в прошлом году.
Теперь оставалось только посмотреть, хватит ли ирландской мафии порядочности, чтобы так же позаботиться о своих близких.
Я вытащил телефон, ни с кем не обсуждая план, и набрал номер Авани.
— У меня есть план, — сказал я ей.
— Но тебе это не понравится.