Мой личный адвокат/P.M1

Part 12

Пэйтон
— У нее не та кровь, но, возможно, персы не хуже понимают семью  — продолжил Джек Мурмаер, прежде чем допить вино с довольным гулом.
— Понимают, — согласился я, и внезапное возбуждение охватило меня, как молочная кислота после тяжелой тренировки.
Я резко встал и подошел к каменной балюстраде, прислонившись к холодному барьеру с бокалом вина, свободно зажатым в руке над выступом.
Свет с улицы проникал сквозь Кьянти, освещая его богатым карминовым сиянием, непрошено вызывая образ Эмили Роджер в моем сознании.
Она была... непредсказуемой.
Ничего общего с моей сестрой по выбору Райли. В ней не было ни смелости, ни неизведанной чувственности. Она не была прирожденной кокеткой или тепло излучающей энергией в комнате.
По сути, она была ледяной королевой.
И не только потому, что она была холодно аналитична, почти хрупкой от скрытой враждебности, с острым умом, рассекающим противника, как опасным острием сосульки.
Это было потому, что она казалась заключенной в ледяную оболочку, окаменевшей, как какое-то древнее существо в момент своей смерти. Только смерть Эмили была эмоциональной.
Я знал всё о романе Кристофера с Эрикой, потому что Райли открыто говорила со мной обо всем. Я знал о стыде и отчаянии Эмили, и даже мог понять это до определенной степени.
Когда-то мне казалось, что я влюблен в Райли. По правде говоря, любой мужчина, в ком есть алая кровь в какой-то момент мог бы вообразить себя влюбленным в нее, даже просто взглянув на ее изысканное лицо через комнату.
Но меня привлекла не ее внешность.
С красотой всё было просто. Я был красивым мужчиной, влиятельным, с деньгами в придачу. Если бы я захотел, в моей квартире могло бы быть четырнадцать великолепных женщин в течение часа.
Красота скучна.
Что меня интересовало в женщинах, в Райли в те времена, так это сложность конструкции под фасадом. Она была сделана из стальных прутьев и титановых балок с умом, подобным трехмерным шахматам.
Жизнь, полная обмана, двуличий и трагедий, в сочетании со степенью по психологии Кембриджа дали мне отточенное рентгеновское зрение. Было достаточно легко проникнуть под кожу человека, чтобы разглядеть до костей то, что делало его уникальным.
Эмили было не так просто изучить.
Она была элегантна, от изгиба ее лебединой шеи до носков туфель на высоком каблуке, но в ее манерах присутствовала и странная нервозность, настороженность по отношению к окружающим, что говорило о ее желании соответствовать и подчиняться, угодить всем любой ценой.
По моему опыту, такая неуверенность была разъедающей, и, учитывая то, что я знал от Райли о прошлых действиях и ошибках Эмили, меня не удивляло, что ее называли стервой.
Я не возражал работать со стервами.
По моему скромному мнению, их недооценивали.
Беспощадность, ум и безжалостность — вот характерные черты, которые нужны любому в преступном мире не только для процветания, но и для выживания.
И после всех историй Козимы, но еще больше, после того, как я увидел этот затравленный взгляд в ее глазах, когда я спросил ее о жертвоприношении всего несколько часов назад, у меня не было сомнений, что Эмили Роджер осталась в живых.
— У тебя такое выражение лица, — заметил Джек Мурмаер присоединившись ко мне на выступе.
— М-м-м?
— Вид человека, разгадывающего загадку, — предположил он. — Точнее, взгляд мужчины, пытающегося понять женщину Роджер.
Мои губы скривились.  — Уж ты-то знаешь об этом всё».
— Я эксперт, — легко согласился он с этим типичным итальянским жестом, пожав плечами так слабо, словно это был тик. — Надеюсь, на этот раз твое внимание привлекла не моя дочь.
— Вопреки распространенному мнению, — протянул я, — У меня нет желания умереть. Если бы Гриффин считал, что моя любовь к его жене не была платонической, я бы уже умер.
Смех Джека был полон похвалы человеку, который когда-то участвовал в кампании по его убийству. Если он мог что-то и понимал, так это собственничество, и тоталитарное владение Гриффина Райли ему нравилось, потому что это означало, что она всегда будет в безопасности в его обществе.
Для человека с множеством врагов этого было достаточной причиной, чтобы одобрить зятя.
— Итак, Эмили, — сказал Джек поворачиваясь спиной к каменной стене, чтобы опереться на нее локтями, его темный взгляд был устремлен на мое лицо. — Она тебя заинтриговала.
— Так, как один злодей может заинтриговать другого, — допустил я.
— Райли думала, что делает мне одолжение, заставляя Эмили поклясться
взяться за мое дело, но у меня сложилось зловещее впечатление, что она принесет больше вреда, чем пользы.
— Райли говорит, что она очень хороший адвокат, разве нет?
Я склонил голову. 
— Хорошего юриста для меня недостаточно. Мне не нужна чопорная, осуждающая женщина, вовлеченная в семейные дела.
— Нет, — согласился Джек. — Пусть Фрэнки откопает на нее всё, что сможет.
Я покачал головой. 
— Она будет чиста, как свисток. Нет, она будет непревзойденным профессионалом, я уверен, трудолюбивой и преданной.
— Тогда я не вижу проблемы.
— Нет, — с тревогой согласился я, глядя на подсвеченное вино; тот же глянцевый оттенок темно-красного эхом повторялся в необычных волосах Эмили.
— Но, видишь ли, я не профессионал, и во всем этом изученном совершенстве есть что-то, что заставляет меня страстно желать сломать ее.
Улыбка Джека резанула по его широкому лицу. Он похлопал меня по плечу и мрачно усмехнулся.
— Тебе грозит тюрьма, Пэйтон. Я говорю, развлекайся с девушкой. Черт, заставь ее плакать, заставь ее бросить, что хочешь. Только не позволяй Райли вернуться, а то она сама тебя кастрирует.
Я безрадостно улыбнулся правоте его слов, но не смог подавить чувство, взболтанную газировку, переполнявшее мою грудную клетку. Это зудящее, кислое и совсем не приятное чувство  было как-то связано с Эмили Роджер.
С моим чертовым адвокатом.
Джек был прав и раньше. Именно так я чувствовал себя, когда обычно сталкивался с, казалось бы, безвыходной ситуацией и проблемой. Перед желанием разложить все по кусочкам и склеить их обратно так, чтобы это работало на меня, было почти невозможно устоять.
В душе я был гедонистом.
Так что, признаюсь, я не так сильно сопротивлялся.
— Хорошо — внезапно согласился я, хлопнув в ладоши, прежде чем потереть их в предвкушении.
— У меня осталось мало времени в качестве свободного человека, так что мне лучше использовать это с пользой. Ты идешь?
Рот Джека скривился.
— Я думал, что время, когда тебя нужно было держать за руку, чтобы соблазнить женщину, прошло.
Я фыркнул. 
— Я говорил о том, чтобы пойти в ангар, чтобы навестить первую из наших проблем, старик. Я только что приехал из ее дома, Джек. Я не какой-то нетерпеливый молодой мудак. Я не хочу ее трахать. Она не выглядит так, будто сможет принять мой член, не говоря уже о том, чтобы наслаждаться им. Я просто хочу переспать с ней. У меня такое чувство, что она будет вызовом, а у меня давно этого не было.
— Не со времен Райли, — с притворной беспечностью заметил Джек, но он был хитрым стариком, и в золотых глазах, которые он передал дочери, был проблеск интриги.
Я не ответил, потому что не думал о золотых глазах.
Я думал о паре стальных, прочных, как броня глаз и задавался вопросом, какой инструмент мне понадобится, чтобы сломать этот металлический барьер надвое.