Мой личный адвокат/P.M1

Part 36

Пэйтон
Она влетела в дом, как северо-восточный зимний шторм, воздух потрескивал от статического электричества, ветер через открытые двери патио поднимался порывами, когда она выскочила из лифта и резко вошла на каблуках в гостиную, где я сидел в ожидании грома и молнии.
   Было очевидно, что она плакала в какой-то момент, судя по легким пятнам макияжа под сверкающими серыми глазами, но я не мог представить, как она могла выглядеть уязвимой из-за слез, когда она представляла такую силу, стоя передо мной сейчас с руками, сцепленными на бедрах, и пылающими волосами, спутанными ветром, проникающим снаружи.
   — У тебя хватает наглости требовать, чтобы я переехала к тебе только потому, что ты хочешь постоянного получения информации, — начала она, каждое слово было пронизано яростью и презрением. — Бедный маленький капо не может принять последствия своих действий? Тогда он не должен совершать преступлений. Ты пожинаешь то, что сеешь.
   Я наклонил голову, скрестив ноги на противоположном колене, глубже усевшись на диван, изучая ее.
   — Как уместно, потому что это посеяла ты.
   Возмущение превратило ее тонкую, откровенно женственную красоту в нечто жесткое и смертоносное. Меня не должно было возбуждать видеть такую ярость в женщине. Никогда раньше не возбуждало, но что-то было восхитительно диким в ее энергии, как сейчас, статичный беспокойный голод, который, как я чувствовал, отражался в моей собственной крови.
   Она была чертовски великолепна.
   — Я и так уже выложилась по полной в этом деле, — возразила она, указывая на меня пальцем, будто это было заряженное оружие. — Мы только что добились того, что показания Мейсона Мэтлока были исключены, и десятки наших людей работают над выяснением, кто еще может быть свидетелем и что еще может быть у обвинения против тебя. Как, черт возьми, ты думаешь, что я заслуживаю такого обращения, уму непостижимо.
   — Проклятие, Эмили. — сказал я, щелкнув языком и покачав головой. — Я думал, что такая грубость ниже твоего достоинства.
   Я наблюдал, как ее кожа потеплела от румянца, который я хотел попробовать на вкус своим языком. Было весело раззадоривать ее. Я искренне думал, что могу сидеть здесь и спорить с ней всю ночь.
   — Я должна была знать, что шантаж это не для тебя, — шипела она, бросаясь вперед так, что могла нависнуть надо мной, когда я откинулся на подушки дивана.
   Она была высокой женщиной, еще более высокой за счет этих чертовски сексуальных туфель на высоких каблуках, которые она всегда носила, но я нашел эту позицию скорее возбуждающей, чем пугающей.
   В конце концов, я, вероятно, весил килограмм сто, и от мысли о том, чтобы схватить ее за запястье и повалить ее на себя, было практически невозможно удержаться.
   Я воздержался только потому, что Брайс, Кио и Марко стояли в дверях, наслаждаясь шоу, и я не хотел еще больше смущать Эмили,не уважая ее личное пространство в присутствии моих мужчин.
   — Ты действительно выставляешь меня настоящим злодеем, — сказал я ей, поправляя манжету, словно весь этот разговор мне наскучил, только чтобы почувствовать, как воздух вокруг нее раскалился от моей провокации. — Может, я просто пытаюсь быть героем, Эмили?
   Она фыркнула нелепо, более реально, чем я когда-либо ее видел.
   — Заставив меня жить с тобой? Прости за драматизм, но хуже судьбы я не вижу.
   Я провел кончиками пальцев по губам, наблюдая, как ее яростный взгляд упал на мой рот и задержался, прежде чем вернуться к моим глазам.
   — Ты когда-нибудь задумывалась, что это может быть опасно для женщины, живущей одной в доме с системой безопасности? Женщины, которая стала известной сообщницей очень опасного человека с врагами, которые не остановятся ни перед чем, чтобы навредить ему.
   — Не притворяйся, что ты пошёл не этот шаг, потому что у тебя доброе сердце, — усмехнулась она. — Ты сделал это только потому, что мог.
   — Возможно, это тоже имеет место быть, — легко согласился я с широкой медленной улыбкой, которая преобладала на всем моем лице.
   Она бесстрастно моргнула.
   — Я ваш адвокат, мистер Мурмаер а не ваш раб и не ваш солдат.
   Ох, если бы только она знала правду о моей семье и ее истории взятия женщин-рабынь. Если бы она только знала, что Райли  заплатила такую цену за рабство моему брату еще до того, как они полюбили друг друга.
   Мне стало интересно, как отреагирует холодная Эмили , узнав, на какую жертву пошла ее сестра ради нее? Будет ли она сломлена тяжестью этой жертвы, зная, что нет никакой надежды, отплатить ей. Она казалась женщиной, которая не может смириться с тем, что долг остается неоплаченным.
   Тогда я встал, поднявшись с низкого дивана во весь свой рост. Ей было не по себе от моей близости, между нашими телами оставался лишь тонкий клин вибрирующего пространства, но она не отступила. Вместо этого она высоко задрала подбородок, смотря мне прямо в глаза, ее брови выгнулись дугой с надменным презрением, ее пухлые красные губы контрастировали с напряженной челюстью.
   Между любовью и ненавистью существует такая тонкая грань, так же как между героизмом и злодейством. Все зависело от обстоятельств и перспективы.
   В тот момент я хотел прижать ее к себе и с восторгом впиться в этот чопорный рот, растрепать эти идеально завитые волосы, зубами разорвать шелковый бант на блузке, затем разорвать бюстгальтер, едва заметный под ним, чтобы пососать ее грудь. Я хотел, чтобы она дрожала от желания, тряслась от желания, ломалась от желания.
   Потому что я знал, что никто еще не ломал Эмили Роджер.
   Этот ублюдок КристианСинклер даже близко не подобрался.
   Я вырос среди лошадей в Англии, научился ездить верхом примерно тогда же, когда научился ходить, и знал все о диких, своенравных животных. Эмили напоминала мне арабского скакуна, в ней имелась необработанная сила и величие, но кто-то плохо с ней обращался, научил ее кусаться и сторониться всадника.
   Я знал, что при правильном обучении и терпеливом хозяине она будет великолепна.
   Это была худшая идея из всех, что мне когда-либо приходили в голову, а у меня их было предостаточно, но внезапно, бесповоротно, я захотел стать тем, кто заслужит это с таким трудом завоеванное доверие. Мужчиной, который будет вознагражден славой этих трофеев
Я поднял руку и легко обхватил ладонью ее длинное горло, загибая пальцы по бокам от бешеного пульса.
   — Нет, — согласился я с низким мурлыканьем. — Ты не солдат и не раб. Ты боец, мой боец, пока не выиграешь эту войну со мной. Но я генерал, Эмили, и чем скорее ты привыкнешь выполнять мои приказы, тем лучше.
   — Я не подчиняюсь приказам мужчин, — огрызнулась она, зубы щелкнули с силой.
   Ах, я задел нерв.
   — Ах, но я не просто мужчина, — пообещал я ей, успокаивая ее, как нервную кобылу, поглаживая большим пальцем ее горло. — Я капо  я бос всех боссов нью-йоркской Каморры. Если ты не знаешь, как подчиняться, я научу тебя.
   Она, казалось, забыла, что я держу ее так близко, но мое движение заставило ее тяжело сглотнуть, прижавшись к моей руке. Я стоял достаточно близко, чтобы видеть, как расширились ее зрачки, тени, пожирающие серебристо-серый цвет.
   На одну безликую секунду я подумал, что она может позволить мне поцеловать этот рот.
   И на один яркий вдох я подумал, что это может стать одним из самых больших достижений в моей и без того богатой событиями жизни.
   А потом Марко закашлялся.
   Этот звук прозвучал в тихой комнате, как эхо бомбы, и вырвал Эмили из моей хватки. Она тут же отступила, а затем, не успел я моргнуть, как она ударила меня правой рукой прямо по щеке.
   По моему лицу разлилось тепло, а на скуле, где длинный красный ноготь прорвал кожу, вспыхнула боль.
   Мы смотрели друг на друга в течение долгого бесконечного мгновения, ее дыхание было резким, глаза расширенными и оловянными, впервые за эту ночь появился страх.
Хорошо, зверь внутри меня зарычал, наслаждаясь видом уязвимости в ее взгляде.
Бойся меня.
Я приблизился на один тяжелый шаг, и она вздрогнула, но в остальном не сдвинулась с места, даже когда я наклонился достаточно близко, чтобы почувствовать ее дыхание на своих губах и тихо прорычать:
— В следующий раз, когда ты ударишь меня, боец, я ударю тебя в ответ. Только это будет по той милой маленькой попке, которую я мельком видел за твоими узкими юбками ?
— Ты, черт возьми, не посмеешь, — сказала она, но ее голос был на одном дыхании, а пульс заметно бился на бледной шее.
— Испытай меня, — сказал я, пригнув голову, с пылом проговаривая ей на ухо, только чтобы почувствовать ее легкую дрожь. — Испытай меня.
Воздух потрескивал вокруг нас, и наши сердца гулко стучали. Я знал, что она вызовет бурю, когда услышала приказ от Авани сегодня днем, но это больше, чем я надеялся. Эта едва живая женщина заставила меня почувствовать себя живым проводом, зажженным фитилем, пылающим силой.
Я даже не поцеловал ее, а мне уже хотелось рычать, бить себя в грудь и кричать от славы.
Все потому, что ледяная королева еще не осознавала этого, но оттепель уже началась, и скоро, так чертовски скоро, что я почти чувствовал ее вкус — что-то теплое и сливочное, как вино, — на своем языке.
Скоро она станет моей.
Ради одного поцелуя, одного часа, одной ночи, мне, блядь, было все равно.
Я поселил ее в своем доме из прагматических соображений, но, в конце концов, я не мог обмануть себя.
Эмили Роджер была приобретенным вкусом, чем-то, что может оценить только самая изысканная палитра, самый утонченный ум.
Глубокая и сложная, как дорогое итальянское вино, чем больше я узнавал о ней, тем больше мне хотелось выпить ее до дна, заставив стать моей.