Мой личный адвокат/P.M1

Part 24

Пэйтон
Я начал понимать тонкости ее характера, несмотря на все ее попытки оставаться в стороне. Поначалу Эмили Роджер было сложно полюбить.
Она была создана как произведение современного искусства, со всеми острыми углами, жесткими линиями и доминирующей чувствительностью;
красивая и интригующая, но сложная для понимания. Только после дальнейшего размышления и тщательного изучения, воздействие ее красоты пронзало, это было такое же сложное чувство, как и то, что она была женщиной.
Я с нетерпением ждал продолжения изучения.
— Ты бы не стала. Успех для тебя слишком много значит, — заметил я, прислонившись спиной к столешнице и скрестив руки на груди.  Ее глаза опустились к выпуклостям мышц под тканью, прежде чем она смогла сдержать порыв.
— Кто бы говорил.
Я склонил голову. 
— Стремление к успеху мотивирует меня, да. Не больше, чем стремление к счастью.
— Это одно и то же, — заключила она, пожав плечами, что было физическим выражением слова «да».
— Нет. Успех определяется обществом. Счастье определяется нашими сердцем и разумом. Я думаю, боец, ты была бы намного счастливее, если бы научилась ценить последнее.
— Не называй меня так и не поучай меня, капо. Ты не можешь давать мне советы.
— Не могу? — я широко раскрыл руки, показывая на шумную вечеринку вокруг нас. — Я успешный бизнесмен с влиятельными друзьями, которые поддерживают меня, даже когда меня судят за убийство.
— Успех, — возразила она, подняв руку, показывая мне свой красный маникюр, пока пересчитывала.
— Роскошная квартира, возможно, несколько нелепых спортивных автомобилей, достаточно денег, чтобы подкупить этих могущественных «друзей», чтобы они не видели твоих проступков. — она приподняла бровь.
— Ты хочешь, чтобы я еще назвала тебя лицемером?
Я засмеялся, наконец-то повеселившись на собственной вечеринке, и это было от рук самой необычной женщины, которую я когда-либо встречал.
— Кто смешит моего сына? — сказал отец, подошел ко мне, хлопнув меня по плечу.
Я завороженно наблюдал, как изменилось поведение Эмили. Ее ощетинившаяся враждебная энергия остыла, черты лица расслабились, выражая вежливый интерес, и даже ее поза изменилась, вес распределялся равномерно, а плечи напряженно откинулись назад.
Она слегка улыбнулась единственному мужчине, которого я считал своим отцом, и протянула ему руку. 
— Рада официально познакомиться с вами, мистер Мурмаер. Я Эмили Роджер, один из адвокатов Эдварда.
Я закатил глаза, увидев, что она намеренно использовала мое старое имя, но Мурмаер только рассмеялся и взял ее тонкую руку между своими, включив свое обаяние.
То же самое очарование, которое соблазнило маму Эмили на роман.
Судя по безмятежному приветствию Эмили, можно было с уверенностью предположить, что она понятия не имела, что разговаривает с отцом двух своих младших брата и сестры.
— Ты намного больше, чем адвокат Пэйтона, — говорил Торе, похлопывая ее по руке.
— Можно сказать, что мы старые друзья семьи. Зови меня, пожалуйста, Торе.
В ее глазах мелькнуло что-то темное, но губы пластично сложились в подобие улыбки. 
— Если хотите. Конечно, я наслышана о вас с детства.
В этом предложении было что-то такое, что, казалось, прозвучало эхом так же смело, как если бы оно было произнесено.
Вы были организатором кошмаров в моей юности.
Конечно, она не знала, что, когда Торе приехал в Неаполь спустя годы после своего романа с Каприз, он был потрясен не меньше других, обнаружив в ее доме детей-близнецов с золотыми глазами. Он сделал все возможное, чтобы оградить Роджеров от опасных связей Симуса с Каморрой.
Но он ничего об этом не сказал.
Вместо этого он молча принял удар, который она нанесла, будто он этого заслужил.
В моей крови вспыхнул гнев.
Одно дело осуждать меня, но совсем другое проткнуть Торе своей неуместной ненавистью.
— Он сделал для твоей семьи больше, чем ты думаешь, — прервал я, сердито глядя на нее с высоты своего роста. — Не бросай камни, если ты слепа к своему окружению.
Эмили   проигнорировала меня, ее серые глаза сверкали огнем, смотря на Торе.
— Возможно, ты этого не помнишь, но я была там в тот день, когда ты вытащил Райли  из дома моей матери в Неаполе.
Я тоже вспомнил тот день.  отправил Райли домой в Италию, чтобы получить информацию обо мне и Торе, информацию о смерти нашей матери. Именно в тот вечер Райли  узнала правду о том, что случилось с Кьярой, и правду о ее отце.
Эмили ничего не знала об этом, об отношениях отца и дочери Торе и Райли  или о том, что Райли была продана Гриффину  в восемнадцатилетнем возрасте в качестве его сексуальной рабыни для удовлетворения его роли в древнем тайном обществе Ордене Диониса.
По правде говоря, она ничего не знала о своей сестре.
И хотя это была не совсем ее вина, я бы не позволил ей отчитывать единственного мужчину, который научил меня тому, что значит быть любимым.
— Тебе следует спросить свою сестру о том дне, — предложил я, жестоко усмехнувшись, когда посмотрел на нее. — Для женщины, которая ценит знания, ты не задаешь вопросов, когда следовало бы.
— Пэйтон. — Торе попытался снять напряжение, усмехнувшись.
— Пожалуйста, прости его, Елена, так как он яростно защищается. Сынок, съешь тирамису Каприс, чтобы подсластить тебе настроение, да?
Я покачал головой, но взял со стойки одну из тарелок, наполненных сладким кремом и пирожным. Глаза Эмили следили за мной, когда я подносил ложку ко рту, издавая гул немного громче, чем нужно, от всплеска вкусов на языке.
— Идеально, — похвалил я, а затем протянул Эмили ложку, приподняв бровь в безмолвном вызове. — Тебя тоже не помешало бы немного подсластить.
— Босс, — прервал Кио, его лицо было искажено беспокойством, когда он остановился. —Мне нужно поговорить с тобой.
Я открыл было рот, чтобы ответить, но Торе опередил.
— Хватит разговоров, — решил он с озорным блеском в глазах, когда взял руку Эмили и вложил ее в мою.  — Это праздник Святого Дженнаро! Мы должны танцевать.
Он бросил на меня суровый взгляд, прежде чем я успел с ним поспорить, и я знал, что он хотел, чтобы я отвел ее от мрачных новостей, которые принес Кио, прежде чем ее любопытство взяло верх. Поэтому я взял окоченевшую руку Эмили и повел в гостиную, где несколько людей танцевали между ней и террасой.
Когда я притянул ее к себе, она напряглась, как доска в моих руках.
— Танцы обычно требуют координации, — протянул я. — Ты способна на это?
Она мягко моргнула и отвела плечи назад, положив руки мне на плечи. 
— Я беспокоилась о тебе. Нелегко перемещать весь этот вес.