Мой личный адвокат/P.M1

Part 26

Эмили
— Ты, сука. Это твоих рук дело!
Я моргнула, увидев невысокого худощавого мужчину, который внезапно кричал мне в лицо.
— Том, — рявкнул Торе, отталкивая его от меня и слегка хлопая его по лицу.
— Не обвиняй никого безосновательно. Мы не знаем, что случилось.
— Он явно отравлен, — воскликнул Томас, указывая на бледную, вспотевшую фигуру Пэйтона, потерявшего сознание на диване.
— Это она танцевала с ним.
— О? И ты думаешь, я отравила его поцелуем? — ядовито спросила я.
— Не будь идиотом.
— Вы оба, тихо, — потребовал Торе голосом, не допускавшим споров, когда крупный мужчина с ямочкой на подбородке, густыми золотыми волосами и голубыми глазами пробирался сквозь собравшуюся толпу. — Доктор Краун, я думал, что вы где-то поблизости.
— Вам повезло, что я везде ношу с собой сумку, — был его мрачный ответ, когда он опустился на колени возле дивана и вытащил стетоскоп и манжету для измерения артериального давления из кожаной сумки.
— Вечеринка окончена, народ, — крикнул человек, которого я знала по имени Брайс, встал на мраморный столик, обращаясь к толпе.
— Убирайтесь.
— Он будет в порядке, dottore? (прим. с итал: Доктор) — красивая женщина лет тридцати пяти появилась над диваном, наклонившись, чтобы убрать с лица Пэйтона прядь потных черных волос.
Доктор Краун, не глядя на нее, оттолкнул ее руку. Вместо этого он обратился к Торе.
— Уберите всех отсюда к чертовой матери.
Мгновенно Торе превратился из учтивого и обходительного итальянского хозяина в мафиозного босса, о котором я слышала слухи с юности в Неаполе.
Несгибаемый, жестокий и контролируемый.
— У вас есть пять минут, чтобы убраться! — приказал он, его голос звучал так, что ему не приходилось кричать, как это делал Брайс.
Я осталась на месте, пока все быстро собирали свои вещи, и уходили, сопровождаемые группой мужчин, которые, без сомнения, являлись солдатами Каморры. Никто не сказал мне уйти, и Авани была рядом, поэтому я осталась на месте.
Вид массивного тела Пэйтона, бледного и блестящего от пота, произвело на меня странное впечатление, хотя я говорила себе, что мне не особенно нравится этот человек. Он был настолько силен, бодр и полон страсти, что видеть его истощенным казалось совершенно неправильно.
Я была потрясена не только его внезапной болезнью, но и своей оплошностью в танце с ним. Моя единственная защита была в лучшем случае хлипкой, но, честно говоря, я должна была признаться в этом самой себе. Я не знала мужчину, который источал бы такую грубую, ощутимую сексуальную энергию. Находиться рядом с ним, когда все его внимание приковано только ко мне в комнате, полной почти сотни богатых и красивых гостей, было пьяняще. Стены, которые я воздвигла между собой и представителями мужского пола, оказались разрушены и разорваны войной против силы его обаяния, и, прежде чем я осознала это, я уже танцевала с ним.
Танцуя так, как я не танцевала много лет.
Танцуя, как шестнадцатилетняя Эмили на площади в Сорренто, с мужчиной, которого я считала своей родственной душой.
Я даже не танцевала так с Кристианом, потому что почему-то забыла, как сильно мне это нравится.
Дрожь пробежала по позвоночнику, угрожая разлить мои эмоции по всему полу, чтобы любой из этих людей мог пробиться сквозь них. Я глубоко вздохнула и очистила разум, сосредоточившись на Пэйтоне, который все еще лежал бледный и, казалось, потерял сознание на длинном кожаном диване.
Доктор Аугусто надел кислородную маску на его лицо, затем уколол палец каким-то портативным устройством для мониторинга крови.
— Ты думаешь, это яд, — мрачно предположил Торе, стоя в изголовье дивана, паря над Пэйтоном, словно он мог защитить его от невидимых врагов.
Доктор хмыкнул. — Скорее всего, цианид. Легко достать и довольно сложно обнаружить.
— Излечимо? — спросила та же красивая итальянка, которая ранее за него беспокоилась.
Я смотрела на нее, и что-то уродливое бурлило у меня внутри при виде ее сидящей на спинке дивана, чтобы быть ближе к капо.
Я решила, что они не подходят друг другу. Женщина была слишком светловолосой, наверняка северной итальянкой, с оливковой кожей и льняными волосами, как в приграничных регионах недалеко от Швейцарии и Германии.
Пэйтон не будет хорошо смотреться с блондинкой.
Доктору тоже, похоже, не нравилась женщина, потому что он вновь проигнорировал ее, вытаскивая банку черных таблеток из своей бесконечной сумки, похожей, как у Мэри Поппинс, а затем полный пакет для внутривенных вливаний. Он оглянулся через плечо, встречаясь со мной взглядом.
Не говоря ни слова, я протянула руку, чтобы поддержать для него пакет. Он коротко кивнул, передавая его, затем эффективно ввел иглу в одну из толстых вен на тыльной стороне руки Пэйтона, прежде чем приклеить ее.
— С ним все будет в порядке, — заявил доктор Краун, будто у него имелась прямая связь со смертью.
Я знала об отравлении цианидом, потому что в одном из моих первых случаев, когда я работала в компании «Филдс, Хардинг и Гриффит», я защищала женщину, которая в течение нескольких месяцев отравляла своего жестокого мужа, пока он не умер. Мы признали вину, получив смягчённый приговор в виде пяти лет с возможностью условно-досрочного освобождения через три года.
Я знала, что цианид смертельно опасен, особенно в больших дозах.
Во рту пересохло, ладони вспотели. Я провела ими по шелковому платью, которое мне купил Пэйтон. Платье на тысячи долларов. Платье, которое я видела только во сне.
Кислота устремилась вверх, разъедая стенки моей груди.
Я была шокирован этим, но я действительно не хотела, чтобы этот человек умер.
— С ним все будет в порядке, — заверила я, повторяя слова доктора Крауна.
Сподвижники Пэйтона, единственные, кто остался в грязной и шокирующе пустой квартире, обратили на меня свои черные глаза. В этих взглядах было разного уровня любопытство и беспокойство, но я проигнорировала их, упрямо приподняв подбородок, подтверждая свои слова.
— Si, Dante va bene (пер. с итал. «Данте в порядке»), — сказал Торе с натянутой улыбкой, направленной в мою сторону. — Итак, что ел или пил Пэйтон такого, чего никто не опробовал?
Я знала.
Конечно, я знала.
Я знала, что этот придурок Томас кричал мне в лицо.
— Тирамису, — прошептала я, царапая языком сухое нёбо во рту.
— Я принесла его из маминой лавки на Малберри-стрит. Но вы должны знать, она никогда не сделает ничего, чтобы навредить Пэйтону. Она говорила мне, как сильно он ей нравится.