Янтарь рассеивает тьму

Том 2. Глава 48. Этот город - дар

Владыка Луны открыл глаза и не понял, где находился. Он увидел темнеющее небо, в котором медленно загорались парящие огни Асдэма. Судя по ощущениям, Люциан лежал на чём-то холодном и кожаном, наверное, на диване. Голова гудела, словно по ней приложились молотком.

Юноша устало вздохнул и пробудил духовные силы, чтобы избавить себя от боли. Раны на черепе он не почувствовал, но место ушиба ныло.

Люциан подстроился под окружающую температуру. Он перестал мёрзнуть на холодном диване и кое-как сел, планируя осмотреться. В этот момент владыка Луны понял, что под ним была вовсе не мебель, а чужая рука. Кай держал его на раскрытой ладони!

- Что?... - выдавил Люц мышиным голосочком.

Демон еле сдержался, чтобы не расхохотаться. Его губы растянулись в улыбке, обнажающей хищные клыки.

- Модао стал размером с модао, - сообщил Кай, созерцая Люциана чёрными безднами. - Кстати, твои одежды меньше не стали, но Ло соизволила заменить их, ха-ха, как хорошо, что она умеет менять размеры!

- Что?! - Люциан опустил взгляд на одежды, которых не было. Он оказался обёрнут в алую ткань, будто на него надели обтягивающий костюмчик. Это было ужасно смущающим! «Но хотя бы всё прикрыто...» - Это сон? - Он недоверчиво посмотрел на Кая.

- Нет. Когда ты захотел побыть блюстителем хороших манер, то случайно попал под горячую руку, тебя толкнули, в результате с прилавка свалилась склянка с зельем крохоты. Теперь ты размером с ладошку, а-ха-ха, - демон всё-таки не сдержался и залился хохотом.

Люциан опешил.

- Как это возможно?

- Магия. - Владыка тьмы пожал плечами.

Золотоволосый человечек на его ладони помрачнел от такого ответа.

- Где мои настоящие одежды? - Он огляделся.

- У меня.

«Ну хоть что-то радостное - потерять клановые одежды не хотелось».

- Ты не против, если я всё проверю? - Люц уселся в позу лотоса.

- Пожалуйста.

Владыка Луны прикрыл глаза и принялся анализировать своё состояние. Он пытался понять, что с ним произошло. О зелье крохоты юноша слышал впервые и, основываясь на собственных знаниях, мог сказать, что никто не способен уменьшить человека так, чтобы он не почувствовал себя странно.