Я ВИДЕЛ ТЕБЯ ВО СНЕ ( 18+ )

Часть 46

Он жадно вцепился в его губы, не давая договорить, с животной страстью рычал в них, кусал и остервенело вколачивался в хлюпающий, текущий зад, пока омега не натянулся в струну. Он вытянул носочки и шире развел бедра, а по его нежному телу прошлась судорога оргазма. Откидывая голову назад, омега оглушительно простонал звуком похожим на плач, кончая второй раз. Реальность окончательно рассыпалась, обратившись в ничто, сжигая последние крупицы сознания.

Стоны хриплые, надломленные, в которые Джин был уже влюблен, затапливали комнату, ласкали слух, заставляя его двигаться быстрее и резче, безжалостно втрахивая безропотного омегу в кровать.

Ударившись о бедра последний раз, альфа с трудом сдержался, когда натруженный проход запульсировал снова, и почти с сожалением резко вышел из него, заливая своей спермой простынь.

Он с выдохом упал на мокрую грудь Феликса, и поднимая глаза, встретился с сонной, нежной улыбкой ангела. Омега радовался тому, что в этом мире властных альф, Хёнджин не стал решать за него, предоставляя выбор, даже в порыве страсти течного гона.

Он коснулся его лица, и сорванным от криков, голосом прошептал:
- Спасибо. Мне просто нужно время.

Мужчина поднялся к его губам и коротко коснулся их своими, после чего, прилёг рядом, и сгрёб омегу в горячие объятия.

В этом отголоске безумия, Феликс внезапно вспомнил объятия истинного, где он не успел почувствовать такого тепла и нежности, подобного волнения, не успел получить дозу сильных, мужских ласк, помогающих забыть все тревоги. А сейчас ему было неописуемо хорошо, он растаял в опьяняющем аромате этого греческого Бога.

Хёнджин коснулся его щеки, и ласково прошёлся по ней пальцем. Омега же обессиленно отключился на его груди, удерживая лёгкую, нежную улыбку на алых, распухших губах.

В смятой, белой простыне он выглядел сказочно красивым. Каждая линия тела, каждый изгиб будто созданы для глаз и для рук Хёнджина.

С таких как он пишут картины.

***

Все следующие три дня начинались не с кофе.

Пьянящая эйфория пленила рассудок. Они кинулись навстречу шторму. Течка разрывала омегу беспощадно, кидала в бездонный омут, и он, скованный одурманивающим молодым вином, не имел выбора.
Красные всплески первобытного желания не оставляли ни малейшего шанса рассудку и моральным принципам. Всепоглощающая тяга уже не пугала своей неистовостью, его жизнь торжествовала лишь в этой сумасшедшей близости, в слившихся воедино дыханиях и телах.
Разум отключился полностью, осталась только животная, сжирающая пламенем, страсть, накрывшая его с головой, и бешеная жадность до чужого члена, которая росла и расцветала.

Он грязно выгибался, пошло стонал, и сам неистово насаживался на скользкий член. До крови царапал чужую спину, и шипел словно дикий кот, когда альфа вскидывал его бедра вверх для более глубокого проникновения, содрогаясь от пронзающего удовольствия.

Мозг воспринимал только один объект - альфу Хёнджина.

Отрывались они друг от друга, только на то чтобы наспех освежиться в душе, на редкие перекусы и кусочки дрёма, откуда Феликс вырывал альфу, бесстыже прося ещё и ещё. А Хёнджин не отказывал, он трахал его со всем животным безумием, одержимо, задевая каждую нервную клетку невозможно нежного, пресыщенного тела.

Это больше не было похоже на сон, нет, только на реальность, на правду, в которую Джин с удовольствием окунулся.

За эти дни он понял одно - у него нет сил сопротивляться этому омеге. Он впал в зависимость.

Ему хотелось искусать течного, сожрать, как хищный зверь свою добычу, выбить толчками его аромат и заполнить своим; кусал губы, плечи, оставляя на них бардовые пятна. Он чувствовал себя голодным, бешеным, настоящим животным, и ему нравилось это ощущение. Стоило им встретиться взглядами, как в груди рождалось рычание, а внизу живота желание.

Комната наполнилась сладким, живым и влажным ароматом шоколада, утонувшего в нотках, благородного терпкого вина, что оставляет мятное послевкусие и создаёт восхитительную композицию.