Я ВИДЕЛ ТЕБЯ ВО СНЕ ( 18+ )

Часть 92

Феликса выписали через три дня, которые разделили его жизнь на "до" и "после".

Если "до" он мог видеть этот мир с разноцветными единорогами, то "после" он казался черно белым, словно выцветшая фотография в дешёвой рамке. Болезненные воспоминания не хотели уходить, и чем больше он пытался совладать с ними, тем больше усиливалась боль в груди.

- Я могу сам идти. Отпусти. - тихо возразил омега, когда Хёнджин вытащил его из салона машины и подхватил на руки.

Слова царапнули пересохшее горло, говорить было больно, думать было больно, находится в этой квартире с почти доделанной детской ... было больно.

- Никогда не отпущу. - отрезал альфа, и только крепче прижав Феликса к себе, понёс в дом.

Стоило войти в квартиру, как грудь омеги сдавило, он не хотел сюда возвращаться, по крайней мере не сейчас, не сразу.

Он смотрел на их дом, где был счастлив ещё буквально три дня назад. А сейчас все мечты, желания, всё самое важное в жизни и весь прежний смысл, на глазах просачивался сквозь пальцы как песок, ускользая. Феликс чувствовал себя потерявшимся, угасшим и мертвым, и не предполагал что сможет когда нибудь вернуться в это ощущение, когда потеря близкого убивала физически.

Хван медленно нёс его в спальню, тревожно прислушиваясь к тихим всхлипам любимого, и ощущая болезненную дрожь маленького тела в своих руках.

- Постарайся поспать. - едва слышно проговорил альфа.

Он опустил на кровать свою драгоценную ношу, и устраивая на подушках, ловко закутал в одеяло. Сам присел рядом, и заглянул в белое лицо, которое стало ещё белее. Мягко поцеловал в висок, скользнул губами по щеке, пригладил рукой вторую, и внезапно ощутил себя до жути беспомощным и бесполезным, не имея представления как помочь облегчи́ть боль.

У самого на душе не легче, а рука, что успела привыкнуть, так и тянулась к уже плоскому животу, хотелось почувствовать то тихое, суетливое копошение внутри и ответные толчки.

Но ничего уже не вернуть, и он бы отдал всё на свете, чтобы всё было иначе... но осталось лишь неосознанно и бесконечно казнить себя.

- Лин сказала принять лекарство перед сном. Оно в машине, побудешь один?

Ответом послужили лишь прикрытые на секунду глаза, и мычание на грани слышимости. Хёнджин наклонился к холодным, безответным губам и коснулся их своими.

- Я быстро. - сказал он и вышел из спальни, прикрыв дверь.

Феликс инстинктивно коснулся живота и провёл по нему ладонью будто пытаясь нащупать всё то что потерял. Ему казалось что он ещё ощущал толчки и шевеления малыша, и в такие секунды становилось совсем невыносимо. Хотелось орать что есть сил, срывая голос, плакать навзрыд и выть, но он лишь больно закусил губу. Ему уже ничего не поможет.

Хёнджин вернулся быстро, как и обещал, шурша блестящим блистером и стаканом воды в руках.

- Давай, малыш, - помогал подняться альфа, - Выпей и постарайся поспать. Я рядом.

Омега проглотил таблетку ничего не почувствовав, и сжался в комок на внезапно неудобной постели. Хёнджин стянул с себя пиджак, и прилёг рядом, обнимая худую спину, окутывая своим феромоном.

Через какое-то время послышалось мирное сопение, но казалось что омега не спал, а был без сознания. Хёнджин встревоженно следил глазами по заострившимся чертам нездорового цвета лица, по отчётливым синякам под ввалившимися глазами, и искусанным от боли губам, и крепче сжал в объятиях утопая в клокочущих ощущениях.

Его боль оказалась в разы больнее собственной. Все гложущие его чувства, всё чудовищное чувство вины, которое он взвалил на себя и все эмоции, воспринимались как свои. А острые переживания и эмоциональные скачки, на себе чувствовались в квадрате, наравне со своими.

Омега не заснул, а лишь под действием таблеток ненадолго провалился в тревожное забытье, откуда вырвался весь покрытой испариной хватаясь за плоский живот и громко всхлипывая.

- Тише, малыш, тише... - спохватился альфа и придвинулся ближе, - Это просто сон. - он бережно сжимал подрагивающий, всхлипывающий комочек в объятиях, успокаивая мерными поглаживаниями по волосам. Баюкал.

Собственное бессилие убивало альфу, хотелось забрать всю боль, не разделить на двоих, а именно забрать только себе.

Но расслабиться, отпустить, в тем более забыть оказалось не так просто. Невозможно.