Нянька Stray kids

Глава 34. Опасайтесь подделок.

***
— Э-это не я, правда! — язык заплетается.
Как?
Как эти таблетки там оказались?!
Хёнджин сидит неподвижно, остановившийся взгляд, губы вытянулись в тонкую ниточку, брови сведены...
— Этот сученыш! — вдруг шипит он и вылетает из комнаты, только дверь хлопает за его спиной.
Туплю в закрытую дверь.
Сученыш.
Этот.
Он.
Не она.
Не я.
Господи, он не думает, что это – я!
Господи...
Никогда не думала, что мне НАСТОЛЬКО важно, что думает обо мне именно он.
Грохот в коридоре.
Громкий, летящий как на сцене голос Хёнджина:
— Где? Где он? Минхо-хён, пусти, где он!?
Кто.
Он.
Я туплю.
Я не понимаю.
Я не хочу это понимать!
Так же не может быть?
Почему-то показалось, что номер заполнен водой.
Мутной соленой водой как тогда, когда Чонин тупо пошутил на пляже, непонятно где верх и где низ, где берег и когда меня спасут?
— Где он?! Где этот мелкий...?! 
— Он не в номере!
— А где тогда?!
Я осознала, что двигаюсь к выходу мелкими неуверенными шажочками, толкнула дверь.
Коридор, тусклый свет, толпа перед дверью в номер Хана и Минхо, сам Минхо и Чанбин держат бешеного белого Хёнджина за локти и плечи, и такой контроль не кажется чрезмерным.
Где мой берег?
— Ты понимаешь? Ты не понимаешь! — слышу я его голос, мутный и размытый.
И совсем не слышу ответа Чанбина.
Только губы его шевелятся, брови взлетают вверх жалобно, домиком.
Меня потихоньку ведет в сторону.
— И если бы их нашли на таможне... Это нам с тобой неприятности. А ей...
Вот это верно.
А мне полный набор:
арест, увольнение, безработица, невыплаченный кредит, голод, реальный, я знаю как это, а вот
Хан не знает.
Стоп.
Хан – сученыш?
Он у меня в номере от парней прятался, он чай у меня пил, у него мои ключи были, у меня его чемодан, ЕГО, блин, ЧЕМОДАН, в котором он знает каждый кармашек, каждую молнию, Боже-боже-боже!!!
Кажется, я что-то прохрипела, когда мои легкие отказались качать воздух, и резкая боль разлилась за грудиной.
Пол куда-то ушел, меняясь местами со стенами.
Если сказать, что мне плохо... да, мне плохо. 
Мне холодно, руки ледяные, в глазах все так же постепенно темнеет. 
Мое сознание... просто не справилось с этим? 
— Хены! — отчаянно закричал кто-то.
Чонин?
— Хёнджин ! Смотри! — кричит обернувшийся первым Минхо, он же и ловит меня раньше, чем я касаюсь пола.
Я снова что-то пытаюсь сказать.
Вроде, что мне нужно просто присесть.
И голос слишком звонко и так же приглушенно отзывается в голове.
Ощущение, будто на секунду я отключаюсь и снова все начинаю чувствовать, когда сижу на... стуле... или кресле.
Это же мой номер?
Тогда кресло...
Минхо передо мной.
Он кричит.
Наверно.
Просто я не слышу.
Я под водой.
Только расплывчатые звуки долетают.
Где солнце, где воздух, где мой берег?
Чувствую тяжелые удары по щекам, голова мотается из стороны в сторону.
В глазах все еще и темно, и слишком ярко. Хотя вроде я открыла глаза.
— С ума сошел?! — кричит Хёнджин.
— Руки убери!
Я вернулась, я выплыла, я дышу, мой берег...
Вот мой берег.
— Я здесь, — докладываю я.
— Не нравится, сам со своей девушкой разбирайся, — огрызается и куда-то исчезает Минхо. 
Зрение постепенно приходит в норму, и я уже частично вижу яркий свет и очертания.
Сказать что-то?
Зачем?
Я не хочу выходить из этого состояния.
Тут я ничего не понимаю.
Вижу, как Хёнджин присаживается на колени, чтобы наши лица оказались на одном уровне, пытается заглянуть в глаза.
Я тоже, но это лишь два расплывчатых черных пятна.
Моргаю. 
Холодно.
Очень.
— Это шок.
Вот так, на ходу, сама себе диагноз ставлю.
— Я понял, — говорит он.
И просто обхватывает меня, прижимает к себе и ...целует, целует, целует частыми быстрыми поцелуями щеки, губы, нос, лоб, еще раз в губы, лоб, щеки.
Я всхлипываю и замираю.
Хёнджин отстраняется, снова вглядывается и уже встречается со мной взглядами.
— Ну вот... Лучше?
Кончиками пальцев провожу по щекам, губам, отстраняюсь и всхлипываю.
— Ну, что не так? — осторожно спрашивает он.
— Это ты понарошку, чтоб из шока вывести, — почему-то по-детски обиженно говорю я.
Будто у меня других проблем сейчас нет.
— Да ты что?! — возмущенно ахает в ответ Хван.
— Как это не по-настоящему?!
И снова притягивает меня к себе, ладонь на щеке, ладонь на затылке, горячие-горячие губы, скользящие вдоль моих, и еще...
Легкое скользкое прикосновение языка, исчезнувшее, впрочем, раньше, чем я успеваю удивиться.
Хёнджин отстраняется, не сводя с меня пристального отчаянного взгляда:
— Это все – настоящее. Опасайтесь подделок!
Блин. 
Папа-мама-бабуля.
Я всхлипываю.
Совершенно неуместно и несвоевременно.
И Хёнджин подхватывает меня на ручки и перетаскивает из кресла на кровать, укладывает на бочок, кутает в одеяло, попутно роняя забытый мной всего-то несколько минут назад ноут, подтыкает подушку:
— Сейчас чай принесу.
— Не хочу.
— А что хочешь?
— Соджу.
— Понял! Щас будет.
Хёнджин исчезает из поля зрения.
— Stray Kids ! — орет он в коридоре могучим вибрирующим голосом.
— У кого выпить осталось?
Тишина ему ответом.
— Нари нехорошо. Соджу просит!
Я сжимаюсь в комочек от простоты этого запроса, достойной разве что обожающего косить под сельского недотепу Феликса.
Однако срабатывает.
Хлопают двери, невнятные переговоры, стеклянный звяк, в приоткрытую чьей-то рукой дверь входит Хван, обеими руками прижимая к груди богатую коллекцию алкашки, бутылок пять или шесть, разного объема, градуса и крепости, единственное что у них общего, так это то, что во всех них алкоголя мало, так сказать, на донышке. 
— Соджу нет, — разочарованно докладывает мне мой личный медбрат.
— Есть пиво, виски, коньяк, вино ...и вино.
— А что крепче?
— Виски.
— Тогда виски.
Хёнджин исчезает снова, сполоснуть мою чашечку из-под кофе, плюхает туда грамм сто, наверное.
Я зажмуриваюсь и пью.
Горло полыхает, как это американцы пьют?
Под носом у меня оказывается другая чашка, с водичкой, – запить и полшоколадки – заесть.
— Я не алкоголичка, — решаю я сообщить Хёнджину .
Просто так, на всякий случай.
Он сдавленно хихикает:
— Знаю.
— Ты зачем на весь этаж орал? — решаю я позаботиться о своей и без того сгибнувшей репутации.
— А что не так?
— А Седжин с Акулом?
— А Акул это...
— Чхве – Акул.
— Похож!
— А вдруг услышали?
— Угадай, чей вискарь ты здесь пьешь?
— Акула?
—Седжин-хена. Он меня до номера проводил. Дверь подержал, извинялся очень, они не думали, что ты так...
— Оффигеть... — последняя мысль, посетившая бедную мою голову, прежде чем бедные клетки моего мозга вырубились полностью, целиком и окончательно, под мощным ударом этилового спирта.