Ликорис

Королева и История

Эта кухня была маленькой. Старый, ещё советский ремонт, включающий в себя и чуть-чуть кривой стык обоев, и пожелтевший потолок над плитой, и бугристый линолеум. Обычная кухня, правда, не в меру живо обставленная новомодной техникой. Будто женщина, перешедшая границу климакса, молодилась, с остервенением навешивая на себя всё новую и новую финтифлюшку. Дело вкуса, конечно, но вслед ей оборачивались и качали головой. Над кухней не посмеются, хотя зашедшие сюда гости иногда замирали, невольно разинув рты на скупленную хозяевами технику. В кредит взяли, что ли?

По кухне стелился солнечный свет, покрывая тонким златом мебель из тёмного дерева и круглый — почти что артуровский — стол. Краски, играющие на кухне, были преимущественно мрачных тонов, и лишь маковый чайник, выделялся на этом фоне. И только подумайте: не электрический. Какое лютое ретро! Дутый карапуз. Краснощёкий. Купленный на распродаже, причудливо выпуклый, он насвистывал свою песенку, а вода, пузырясь и вскипая, просилась вон из слегка почерневшего носика.

Чайник часто был на краю гибели. Пару раз его хотели выбросить. Выживал, наверное, благодаря своему исключительно красному, ядреному цвету. А ещё чай, залитый кипятком из него, получался по-настоящему замечательным.

София, сжимая в руке полотенце — а то раз уже палец обожгла, на всю жизнь запомнила и острую боль и забавные дутые пузыри, — схватила аккуратно чайник и разлила кипяток по чашкам. Дым прозрачным кружевом поднялся к белому потолку. Запахло бергамотом — голова закружилась от терпкого аромата. Отбросив полотенце в сторону, Софи села на высокий стул и, закинув ногу на ногу, обхватила ладонями чашку, ощущая тепло.

Мерцал экран телефона, и длинные пальцы Софии гладили его по серебристому корпусу. Она вздыхала, заглядывая в экран, и пила крепкий чай. Её пушистые ресницы подрагивали, когда девушка, прикрыв глаза, наслаждалась напитком. За показным спокойствием и расслабленностью скрывалось волнение, улавливаемое лишь в нервном подглядывании на мобильный.

В тишине, стоявшей на кухне, можно было топиться. И вздохи были волнами, что выбрасывали несчастных на поверхность, не давая окончательно пойти ко дну.

Чаще других вздыхала Элла. У неё, к слову, умение вздыхать было исключительно провинциально-театральное. Элле, правда, предлагали пойти в театральный, но исключительно из-за броской внешности. Публика любит красивые лица, горделивые осанки, эпатажную черноту образа. София знала причину этих показательных страданий, и именно поэтому не обращала на них никакого внимания. Элла любит внимание, чёртова королева. Но ничего она нынче не получит. Ничего. Сегодня её день, Софьи, только её. Мама звонила достаточно редко, и Софи имела полное право занять место в центре зала и получить всё внимание себе.