— До Нового года шесть дней! — объявила Вика. Появилась она на пороге Софьиной квартиры в невозможно сонные восемь утра с коробкой чего-то звенящего и, вероятно, хрупкого в руках.
Софи прижалась растрёпанной макушкой к дверному косяку и медленно моргнула, смакуя остатки сна.
— И тебе доброе утро.
— Ага, — кивнула Вика. Зашла внутрь квартиры. — Бабуля дома? Нет? Это даже к лучшему. Знаешь, что это у меня?
Коробка испугано задрожала.
— Коньяк, — сонно пролепетала София.
Вика растерянно мотнула головой.
— Какой ещё коньяк?
— Хороший, минимум пятилетний. У меня сессия в январе, на истории двадцатого века валят нещадно. Пригодится.
— Боюсь, тебе придётся учиться самой. В коробке игрушки.
Кухонный стол страдальчески ахнул, когда на него опустилась вначале коробка, а затем и голова Софи.
— О, брось, ты же не собираешься спать? — двумя пальцами Вика отодвинула, как соринки, кудри подруги подальше от драгоценного груза.
— Все адекватные люди спят в субботу.
— Скажи это моему декану.
— Все адекватные, кроме филологов, — хихикнула София, не поднимая головы. — У тебя что, до сих пор пары?
— Экзамен в десять.
— Поразительно.
— Что именно?
— Как у тебя — и не автомат. Не достаточно много улыбалась? Кто-то до сих пор не очарован твоим гением?
— Сонь, замолчи и спи уже.
— Как скажешь, — рассмеялась София и отвернулась лицом к стене.
— Только волосы убери.
— Нет.
— София!
— Моя квартира, что хочу, то и делаю.
— Почему бы тебе не захотеть помочь мне?
— Как и наху...
— Соня!
— Ах, простите-простите, — Софи резко встала, опустив ладони на стол, и кудри, встрепенувшись, упали ей на лоб. — В вашем монастыре не принимают мат, даже несмотря на то, что это часть русского языка, имеющая колоссальное влияние на развитие всей речи и даже самой литературы.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Ликорис
Genel KurguКогда вина тяжкой ношей опускается на плечи, что делать нам, смертным? Построить храм собственному прошлому и таскать туда охапки полевых цветов или же терзать себя жалкими попытками начать новую жизнь? Кто знает. Сейчас нам ведомо лишь одно: на тро...
