Ликорис

Тишина

Скинув обувь, Элла залезла на кровать. Набрала номер Софи, закрыла глаза, прислонившись головой к стене. Трубку долго не брали, времени хватило на то, чтобы прогнать последние дни в голове снова. Когда Софи наконец ответила, Элла уже была на той стадии, когда голос срывается до странного, приглушенного стона, а в носу что-то щекочет.

— Эл, Эл, — воодушевлённо залепетала София, из-за возбуждения её голос напоминал трель. — С ума сойти, как я соскучилась по тебе. Думала, уже не позвонишь. Зачем тебе я, если вокруг море, песочек, все блага курорта. Ну что, как там? Красиво?

— Он мёртв.

— Кто?

— Мой отец.

— Как это случилось?

Шмыгнув носом, Элла коротко рассказала о том, что произошло, про поход в тот дом, про Тамару, вспомнила почему-то платок, лежащий на кресле, и разные ковры — такие яркие, что отпечатались в её памяти.

— Ясно. Эм-м, ты сильно расстроилась? Я имею в виду, ты же не была к нему эмоционально привязана?

— Ну, он мой отец.

— Но ниточки, что связывали вас, оборвались? — голос Софии звучал сухо. — Уйдя, он обрезал их, верно?

Элла опустила ноги вниз, ощутив, как ступни утопают в мягком ворсе ковра.

— Я не знаю.

— Ты ненавидела его. Я это знаю. А теперь он умер — и ты льёшь слёзы?

— Типа того.

У Софи никогда не получалось успокаивать, она вообще не пригодна для того, чтобы быть кому-то опорой. Слишком надломленная сама, слишком испуганная рядом событий из собственного прошлого. Оттого все её попытки быть полезной и пустить моральную поддержку «по проводам» в итоге выходят жалкими. Софи и сама это знает.

— Слушай, смерть не должна давать людям какие-то привилегии. Если человек был тварью, то смерть не искупает его грехи. Ясно тебе?

— Я опоздала, — выпалила Элла. — Верная своей привычке, я чуть-чуть опоздала. Кто мне мешал придти к тёте Шуре раньше, взять адрес и приехать сюда?

— Я бы тебе помешала. Ещё как! Бегать за бросившим тебя папашей, пф-ф.

— Ладно-ладно, — усмехнулась Элла.

Она знала, откуда растут эти корни. София ненавидела своего отца — отсюда и всех.