Ликорис

Нелюбимая

В аудитории было шумно — обычное университетское утро. Элла бросила сумку на стул, приподнявшись на цыпочках, присела на край стола. Белая нить наушников спуталась и переплелась с чёрными прядями волос.

Волосы, отросшие уже до плеч, казались колючими, заострёнными: не трогай — порежешься. И сама Элла, отчего-то всегда грустная, отрешённая, молчаливая, с тонкой полоской плотно сомкнутых губ на неизменно бледном лице, если бы её одногруппники разбирались в японском оружии, получила бы прозвище «Катана». Но, к сожалению, одногруппники были невыносимо глупыми, навязчивыми, с вечными сладкими улыбочками и медовым сюсюканьем.

К ней подошла Инна — староста и известная активистка, вонзающая своё звонкое «я» в горло каждому. Обтянутая в шерстяное платье, въедливая до скрежета зубов, умная — до презрительного «ботанка».

— Эл, а ты что, отшила того спортсмена?

— Какого? — без особого интереса подняла взгляд.

— Ну, футболиста, — устало пояснила Яровая Инна и медленно моргнула своими ужасно длинными белёсыми ресницами. — Он ещё к нам на стадионе подходил, когда кросс бегали. Ты что, забыла?

— А-а-а... Точно. Мы обедали вместе, и ничего больше.

Один из тех, кто просто прошёл мимо, едва задев её.

Один из.

— Значит, он свободен? — оживилась услышавшая их разговор Карина.

Она была красива — по-другому, искусственно красиво. Её косметичка весила больше, чем чемодан, который брала Элла с собой в Крым. Только вот про Крым думать не надо — от слова «совсем» не надо. Вообще. И никогда. Лишь забудешься — и начнёшь вспоминать и ту квартирку, и солёную кожу (слишком слабый напор воды в душе, чтобы хорошенько всё промыть), и валун с наброшенным на него чёрным полотенцем...

— Свободен, — пожала плечами Элла. — Но зануда жуткий, Карин, я серьёзно: мы разговаривали час, и ничего кроме турнирных таблиц в «Евролиге» его не волновало.

Инна хихикнула.

— Это ничего, — произнесла она весело, — у Каринки папа за «Реал» болеет, как-нибудь справится. И ты бросай пацанов отшивать, неправильно это. Так одна и будешь, — она посмотрела на Эллу очень внимательно, как на практически готовый дизайнерский проект, к которому надо лишь пару штрихов добавить. — Красивая ведь. Была бы чуть выше — прям как модель.