Пластилин гибок в тёплых руках и податлив. Софи — человек. Пока ещё человек. Сложно согревать себя самостоятельно, отрывать лоскутки по размеру и пытаться втиснуться в нужную рамку. Вика могла упрекать её в слепой вере, в наивном стремлении быть ближе к новой подруге, но это не выходило за рамки кухонных бесед, что выливались в раковину точно так же, как и остатки остывшего горького чая. В реальности София, наспех застегнув куртку и нахлобучив бежевую вязаную шапку, уже мчалась сквозь танцующие белые снежинки в центр города, заслоняя рукой лицо от колкого ветра.
Она не понимала, почему. И даже не хотела думать над этим. Едва Вика ушла, гремя игрушками в коробке и оставив после себя въедливый запах краски, София тут же переоделась. Это был сплошной механизм. Движения, доводящие робота до зависти. Алиса звала её, и София была готова сорваться с места и бежать куда угодно, только бы встретиться с ней. Слова Вики эхом звучали в голове, но шум ветра звучал громче. Выбирала ли София этот путь или же отказалась даже от права на выбор? Софи забыла надеть перчатки, и пальцы краснели, погруженные в игольчатый зимний воздух. Она выдохнула, потерев озябшие руки.
Мимо проехал автобус, и грязный снег вперемешку с песком волной повалил на тротуар. Липкие желтые крупинки пристали к джинсам. Софи остановилась, подняла голову, поправив спадающую на лоб шапку. И вдруг увидела город.
Странное зрелище, проходящее мимо нас. Пустое и совершенно безрадостное. Шумное течение, сфера, наполненная звуками, стоящий гул. Дома — разбросанные богом кубики, разные, кривые, косые, вавилонские высотки, обрубочные пятиэтажки, смехотворные магазины, кистозные супермаркеты, вываливающиеся из нутра первых этажей. Ржавые машины, гремящие чудики, лаковые иномарки, сигнальные гудки, потешные светофоры — зелёные, жёлтые, красные леденцы. И люди. Разбитые галактики, помещённые между кожей и костьми.
София сделала глубокий вдох, но так и осталась стоять посреди улицы, изумленно высматривая хоть что-то знакомое во всей этой пугающей бешеной жизни.
Люди.
Слишком много.
Вся человеческая история от Христа и до «сейчас» — это меньше, чем Египет, но о нём почти ничего не дошло до всех этих людей. Три тысячи лет — пирамиды, у которых продают сувениры хозяева верблюдов и учат правильно снимать кадры, чтобы вышел этот безумный поцелуй Сфинкса.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Ликорис
General FictionКогда вина тяжкой ношей опускается на плечи, что делать нам, смертным? Построить храм собственному прошлому и таскать туда охапки полевых цветов или же терзать себя жалкими попытками начать новую жизнь? Кто знает. Сейчас нам ведомо лишь одно: на тро...
