Сердце стихии.

41 Глава.

Быть может, я мертва. Но ваша память обо мне — бессмертна.

Если ты читаешь это, Энн, я сломалась. В жизни человека бывают такие моменты, когда он уже не может больше терпеть. Я не хочу быть слабой в твоих глазах, оттого и надеюсь, что ты не будешь говорить плохого обо мне.
Хм, забавно, а я ведь даже не знаю, как ты выглядишь. В прочем, я верю, что у тебя чистое сердце, а это важнее, чем твоя внешность. Не забывай этого.
Я умираю оттого, что знаю великую тайну, о которой не могу рассказать. Тайну Пяти.
Видишь ли, я всё же была одарена силой, но Посвящённые об этом не знали.
Я знаю, где находятся все элементы. И это знание тяготит мою жизнь. Однако я не во власти тебе этого сказать.
Могу лишь намекнуть.
Возможно, ты уже нашла два элемента, как и было пророчено. Тогда же расскажу тебе о третьем и четвёртом.
Элемент земли ты получишь, проявив необычайную стойкость и храбрость. Им тебя наградит сама Хранительница.
Четвёртый —  Водный элемент находится у тебя прямо под носом. Иногда чтобы увидеть искомое, нам нужно всего лишь перестать искать.

Самоубийцам не возносят дары, не чтят их светлую память. Но помни, почему я это сделала.

Мерси.

Лист выпал у меня из рук. Я не могла дышать от волнения. Сейчас меня меньше всего волновали стихии. Причина смерти Мерси была невыносимой для понимания.
Это было письмом девочки, которой не было и десяти, когда она сама себя похоронила.
Великие тайны заставляют совершать ужасные поступки.
— Вы похоронили её? — с горечью произнесла я.
Мэвис сглотнула. Ей тоже было тяжко.
— Absolvo te. Отпускаю грехи твои, — она сделала паузу, — это мы говорим, если умирает Посвящённый.
— Absolvo te, Mercy. — Прошептала я.

Это было нечто вроде спасительной молитвы для нас. Говоря эту фразу, становилось легче. Мы отпускали её.
Absolvo te, Mercy.

Когда твоя подруга поссорилась со своим парнем —  это ещё полбеды. Беда — это когда этот самый парень — твой лучший друг.
Дело было так.
Кирстен, отличавшаяся своей ревностью, застукала Маршу и Натана, сидевших одних в комнате и разговаривающих о чем-то, что крайне оскорбило Кирстен. Конечно же, не разобравшись в ситуации, Кирс вспылила и накричала на него, отчего они не разговаривают уже какой день.
Натан переживал так, будто он больше никогда её не увидит. Он считал, что любая ссора разрывает отношения, какими бы они ни были.  Но это вовсе не так. Именно это выражение портит отношение. Люди просто складывают руки и перестают что-либо предпринимать, чтобы примириться.
Пока мы с Натаном бежали пять километров вокруг поля, проходя при этом полосу препятствий, которая находилась в лесу, между нами завязался разговор:
— Когда она меня простит, и поймёт, что я просто разговаривал с Маршей?  — печально хлюпнул носом Нат.
Я остановилась и дёрнула его за руку. Он последовал моему примеру. Уныло обвёл меня взглядом и насупился.
— Хватит страдать по Кирстен. Она девушка, ей свойственны перепады настроения. Не будь таким максималистом, прошу. Молодые так любят все драматизировать. — Сказала отрезвляющую речь я, непроизвольно скрестив руки на груди, выжигающим взглядом смотря на друга.
Мне было жалко его, но порой он меня выводил из себя. Уж слишком по-женски он вёл себя. Любовь для Ната была спасительным кругом, цепляясь за который, он забывал о других проблемах. Она была тем, что вытаскивала его из дурных мыслей, прибавляла сил. Любовь, и только она.
— Я чувствую себя таким...
— Тряпкой? — хмыкнула я, а мы, тем временем, побежали дальше.
— Опустошённым, — обиделся он, — раз уж на то пошло. Я переживаю за тебя.
Я удивилась.
— В плане?
— Ты настолько непредсказуемая, что, возможно, через пять минут я узнаю, что ты вовсе не Джулия, и вообще служишь на Джин.
— Я служу сама себе, отстаивая своих близких и родных, стараясь уберечь их. В этом-то и фишка. Не потому, что так надо, а потому что ощущаю важность той ответственности, что легла на мою долю.
Будучи школьницей я не задумывалась о брате, жила своей жизнью: ходила в подругами в кафе, сплетничала с ними о одноклассниках, увлекалась сериалами. Ничего необычного.
А сейчас я с замиранием сердца жду встречи с ним. Он всё, что у меня осталось.
— Ты профи в умных словечках, — поддел Нат, — между тем, Джулс, завтра к нам переведут новенькую. Какая она, как думаешь?
— Бедняга. Раз её тоже принуждают к службе. — Я хмыкнула. — А ты уже глаз на неё положил? Подзатыльника от Кирс не боишься?
Друг смутился, отвернулся и побежал дальше. Прекрасно. Значит, в зачёте я последняя.
Спустя какое-то время мы с Кирстен обсуждали предстоящее окончание службы. Год пролетел так незаметно. Никто не знал, что будет после окончания, да и к чему это всё было вообще. В которой раз убеждаюсь, что женщин не понять. Вот, к примеру, недавно нового ухажёра Эвы отправили к Джин. Миллс и Джин борются за какие-то данные, о которых никто знать не знает. Мне приходило в голову, что, возможно, они тоже Посвящённые и ищут Энн, но это уже смахивало на паранойю. Сравнивать Посвящённых с масонами — уже слишком даже для меня.
Ухажёр Эвы был тем мужчиной, о котором мечтает каждая женщина. Красив, хорошо сложен, достаточно умён, а главное — подкаблучник, каких на всем свете не сыщешь. Впрочем, пробыли они вместе не долго. Военная операция разлучила их, но Эва ждала его. Ждала и верила.
Ходили слухи, что все парни так и будут оставаться на службе, а все особи женского пола будут заниматься хозяйством, некоторые — контролировать мини-государства, что образовали и Джин, и Миллс, но не будут вмешиваться в холодную войну. Да, скорее, она была холодной. Параллельно этой нас терзала природа. То погода изобиловала солнечными днями, то грозы, будто посылаемые самим Зевсом, сжигали целые поля, затрагивая и участки базы.
Что до остальных территорий? Мы ничего не знали. Не было принято вспоминать о странах, которые разрушились после Хаоса. Хаосом зовётся тот период, с которого началась разруха на планете. И я надеюсь, что мы сможем это исправить. Отдавать мир неадекватной Хранительнице, страдающей завышенной самооценкой, не входило в планы Посвящённых.
Но что и говорить, всё стало так запутанно, что  Хранители стали переходить на сторону зла. А если самые могущественные люди на планете идут против тебя, то чувствуешь себя букашкой, которую вот-вот прихлопнут ботинком.
Они хотели показать, как сильны, поэтому стали разрушать целые материки. Хотели доказать всем своё превосходство, но не могли остановиться уничтожать всё вокруг, да так, что некому стало что-то доказывать.
А я? Что хотела бы сделать я? Как и любой другой человек оставить след в истории человечества. Но не как разрушитель, а как один из спасителей.
Я хочу найти живой клочок земли, в котором всё будет цвести, жить, а не умирать.
Как-то раз на уроке географии учительница попросила наш класс написать сочинение о влиянии человека на природу. Тогда я написала, что, естественно, человек портит природу и убивает её. Но сейчас я скажу иначе. Природа убивает нас. Сколько бы люди не засоряли океаны, сколько бы не жгли леса — стихии Земли всегда будут сильнее.
И, Боже, как мы заблуждались, считая, что Природа —  наш друг. Природа создала эту планету, она её может и разрушить. Может. Но мы должны сплотиться, чтобы доказать, что те, в чьих жилах бурлят кровь вместе с даром Стихии, готовы будут дать отпор.

С тех пор как между Кирстен и Натаном произошла недомолвка, я перестала чувствовать себя одиночкой. Это может звучать грубо, но иногда они слишком перебарщивали со своими сюсюканьями. Каждой парочке полезна небольшая ссора. После неё влюблённые понимают, как нужны друг другу, а их любовь лишь крепнет. Поэтому, когда встретите людей, у которых идеально-идеальные отношения, не верьте им. Любовь подобна взрывоопасному веществу. Если вы никогда не ссоритесь, то не происходит никакой искры, и интерес к человеку просто-напросто пропадает. А вот ссоры оживляют отношения, дают «огонька» в отношения.
Сколько бы Натан не грустил из-за Кирстен, он понимал, как сильно она любит его.

За окном уже смерклось, а наш тест по знанию видов оружия длился уже третий час. Это было что-то вроде выпускных экзаменов. Конечно же, мы с Кирстен абсолютно ничегошеньки не учили. Конечно же, мы успешно заваливали этот тест.
Наш преподаватель — старенький причудливый дедок в форме, которая была ему на два-три размера больше, чем полагалось, любил повышать на нас голос. По поводу и без повода. У человека нервная работа, что ж поделаешь.
Когда я безуспешно пыталась бросить Натану кусок оборванной бумажки, чтобы он написал мне ответы, преподаватель это заметил, подошёл ко мне, заглянув в мои «болотистые глаза» — как о них отзывалась подруга — и проскрипел челюстью. А потом выплюнул мне в лицо — в прямом смысле выплюнул — выговор. Кирстен он тоже засёк, поэтому, нам пришлось оставаться у него после зачёта. Несмотря на следующий трудный день, в который должна была быть учебная тревога, которую тоже оценивали.
Учитель был из Германии, поэтому любил на нас ругаться чисто по-немецки. Как хорошо, что я учила его два года, и могла распознать отдельные слова. Это звучало примерно так: «Как пробки, ей-богу... автомат Калашникова от пистолета не отличат...»
Мы прозвали его Шницель. От того, что он шепелявил, да и фамилия его была Швейхер.
Мистер Шницель не дожил до нашего окончания службы. Его пристрелил солдат Джин.
Гнусно.

Перед сном, после зачёта, я расчёсывала спутавшиеся волосы. Пыталась расчесать. От усталости моё лицо опухло, и я стала похожа на воздушный шарик. Вместо того, чтобы аккуратно лечь мне на плечи, пряди волос упорно намагничивались и торчали в разные стороны. Красота.
Кирстен в этом плане было проще. Короткая стрижка — то, что спасёт вас от утренних и вечерних процедур с волосами.
После встречи со всеми Посвящёнными я так и не успела заглянуть в книгу. Она была надёжно спрятана, и я не беспокоилась за неё.
И стоило мне закрыть глаза и лечь спать, как привычное изумрудное свечение осветило всю комнату.
Мэвис сказала, что книга зовёт хозяина, когда чувствует что-то странное. Неестественную перемену погоды или климата.
Я встала с кровати и ловко открыла тумбочку.
Стоило мне взять в руки книгу, как окно в комнату распахнулось, занавески, повешенные Кирстен, слетели и ветер стал пронзительно завывать в комнате.
Что-то пробудилось.
Этим чем-то была моя сила.
Сила Стихии.