Сердце стихии.

42 Глава.

«Второе рождение»

Меня затрясло. Я перестала контролировать движения руки и ног, будто стала чьей-то марионеткой. Появились дикие судороги и бросало то в жар, то в холод.
Но я так просто не дамся.
Дрожащими, белыми как мел, руками я крепко взялась за книгу. Если сила пробуждается, то нужно дать ей это сделать. Как бы плохо мне сейчас не было.
Я устала откладывать всё на потом. Плевать уже, заметят это Кирстен и Натан, как я буду потом объяснятся, но я не должна упускать возможность.
Мне казалось, что вокруг меня закружился вихрь, а я парила в воздухе. Но стоило мне взять книгу, то я сразу же плюхнулась на пол.
— Ну и какие сюрпризы ты ещё мне преподнесёшь? — шёпотом разозлилась я.
— Дорогая, я старше тебя, попрошу на «Вы».  — ну как же без саркастичных ответов книги.
— И сколько же тебе? — последовал мой вопрос.
— Хм-м, — книга отвечала приятным мужским голосом, иногда меняясь на визгливый женский, — около трёхсот лет.
— Перейду сразу к делу. Что всё же со мной происходит?
— О, дорогая, — это было любимым её словом, — ты права, в тебе пробуждается величайшая сила. Ты не представляешь, насколько сильна.
— Но... как я пойму?
— Совсем скоро... Но я не могу тебе этого сказать. А пока, — перевела книга тему, — я могу рассказать тебе о том, что случилось в других частях света.
— Сколько же там несчастий?
— Люди могут быть безмерно счастливы и в самые трудные времена. Лишь бы рядом были близкие, а большего и не надо.
Я задумалась. Насколько же по-идиотски выгляжу, разговаривая сидя на холодном полу ночью с неодушевлённым предметом.
— Эй! У каждой книги есть душа, и порою она даже богаче и добрее, чем человеческая.
Вдруг Кирстен повернулась на другой бок, почесав при этом бедро. Ворочается. А значит спит некрепко. И лучше мне спрятаться с книгой подальше.
Я поднесла палец к губам, дабы утихомирить не книгу, а, скорее, саму себя. Бесшумно встала и на цыпочках, с книгой подмышку, вышла в коридор. Дверь специально не закрывала, ибо она могла хлопнуть.
Темно, хоть глаз выколи. Только одна лампа освещает необъятный коридор, да книга тускло, но светится.
В данный момент я вела себя тише, чем самый высококвалифицированный шпион. Ни единого шороха. Идеальная грация.
— Самой не смешно? — ответила на мои высказывания о себе любимой книга.
Я недовольно шикнула. Потом поняла, что это было глупо, ведь её голос звучит только в моей голове.
Подбираясь к выходу на лестницу, я заметила красный датчик вместе с камерой наблюдения. Какая же я дура. Надо было об этом подумать.
— Просто отключи его.
Нет, ну она совсем издевается. Хоть я и ворчала, но книга была действительно права.
Порыскав рядом электрический щиток, я убедилась в том, что он есть. Если Аффонсо узнает...
С Богом.
Резко дёргаю рычаг, и даже единственная лампа перестаёт светит.
Всепоглощающий мрак.
С минуту стою на одном месте, пытаясь набраться мужества выскользнуть из базы. А чтобы вы понимали, у нас было целых три корпуса. И это только жилых. Не исключено то, что камер нет на улице. Но меня это не сильно остановило.
Открываю дверь, и уже спустя пару секунд бегу по лестнице в махровых зелёных носках.
Запыхалась, но добралась до выхода. Дверь здесь открыть — как два пальца об асфальт. Достаю шпильку, которую взяла у Эвы — она всегда делает большие пучки из пышной копны волос.
Готово. Дверь со крипом открывается, а я выбегаю и чуть ли не воплю от прилива адреналина.
Это было так непривычно. Ночь, казавшаяся самой обычной, доставляла мне столько радости, как ничто другое. А тишина — её верный соратник — сопутствовала мне.
Пробежать сто метров — и начнётся бескрайнее поле и простор. Я так и делаю.
Уж чему-чему, а бегать я тут научилась. Стоить отметить, что почти лучше всех.
Но перед тем, как насладиться моментом, срываю с себя носки и бросаю их куда попало. Хочу чувствовать холодную землю у себя под ногами. Хочу чувствовать природу, какой бы она не была по отношению к нам, людям, во всех её проявлениях.
Отдаваясь ей полностью.
Ветер порывисто бьёт в лицо, пижаму поддувает, а мои волосы развеваются в разные стороны.
Я живая.
Я часть природы.
Потому что я человек.
Состояние эйфории настигает меня с первых же секунд. И вот, я забываю о книге, но всё равно держу её при себе.
И каждая клеточка моего тела трепещет от удовольствия.
Я так свободна, так...
Никаких преград, только я и чистое поле. Трава, цепляющаяся за мои ноги. Луна, оставляющая блики на моём лице. И скрежет многочисленных сверчков.
Моя любовь к природе безответна. Она прекрасна, убийственно прекрасна.
И в лёгких не хватает воздуха, я уже не могу остановиться.
Падаю на сырую землю и глубоко вдыхаю.
Мне холодно, но до чего же хорошо.
Я вырвалась из клетки, которую мне навязали. Словно птица.
Эта та свобода, которая была мне необходима.
Глубокая ночь, а я не устала.  Чувствую прилив сил и энергии, которая норовит выйти из меня, из моего тела. Тоже освободиться от клетки.
И я уже перестаю осознавать, что я делаю, раскидываю руки и ноги в разные стороны, сильно сжимаю кулаки, закусываю губу от предвкушения и...
Капля падает мне на лицо.
Одна, затем другая.
Я освободила энергию из своего тела. Я освободила свою силу стихии.
И тут на меня обрушивается ливень. Настоящий, с грозой и молниями.
Но мне это ужасно нравится.
Бледно-белые стрелы сияют на мутно-фиолетовом небе, становясь всё ближе и ближе.
Прикрываю своим телом книгу, но за себя не боюсь. Я сама управляю тем, что сейчас происходит.
Меня пробирает на истеричный смех, и гроза, под стать мне, гремит вдалеке.
Смеюсь от того, что осознала всё. Как долго я не могла понять, что моя стихия — это вода.
Вода — самая редкая стихия, встречающаяся среди Посвящённых.
Ливень хлещет все с новой силой, но я не собираюсь останавливаться. А капли дождя, облепившие меня с головы до пят, не стекают. Они впитываются в мою кожу сразу же. И я ощущаю лёгкость, способность сотворить невозможное.
И только я кричу в вышину, чтобы полил ливень с новой силой, книга раскрывается на пустых пожелтевших страницах и начинает мокнуть. Но с тем же и на них начинает прорисовываться картинка.
Это я, лежащая в поле. На картинке изображается то, что происходит в данный момент. У меня захватывает дух.
«О С Т А Н О В И С Ь.» — красными большими буквами вывелось посередине страницы.
И впервые за ночь я чувствую страх.
Что же я наделала.
И в миг вся та безбашенность, что овладела мной, куда-то исчезла.
До меня дошло, что я уподобилась Хранителям. Используя свою силу, я вызвала ливень со страшной грозой. Не прекратив, я бы чуть не убила людей.
Я поняла, что независимо от того, насколько ты силён, ты должен контролировать эту самую силу. Ведь стихия безгранична и совершенно неуправляема, способна разрушить тысячи, даже миллионы жизней. Ослеплённый властью, нельзя забывать о человечности. Это было главной ошибкой Хранителей.
Я лежала на холодной земле, поджав голову и немного вздрагивая от холода. Хоть я и обладаю удивительной силой стихией, но прежде всего — я человек. А как любому человеку, мне свойственно чувствовать, во всех смыслах этого слова. Например, чувствовать страшный холод, или облипшую вокруг ног грязь, размокшую от дождя. Всё это я чувствовала сейчас.
Внутри все бурлило от волнения. Я будто снова родилась. Собственно, это так и было. Родилась моя стихия. И это было удивительно.
«Посмотри, на кого ты похожа,» — отвлёк меня голос книги.
Действительно. На кого я сейчас похожа? Вся в грязи, с сумасшедшей ухмылкой, под корень обгрызенными ногтями, спутавшимися волосами, у которых уже отрасли корни. Увы, я совсем не похожа на человека, который управляет Стихией. Скорее, на бездомного из канавы.
Сколько времени я провела здесь? Не знаю. Казалось, оно тянулось бесконечно.
Высоко в небе друг за другом летели птицы. Их было три. Сначала они кружили надо мной, а потом, описав пару кругов, улетели вдаль. И я снова почувствовала себя одинокой.
Оглянувшись по сторонам, я оценила ширину поля. Оно было нереально большим, а темнота, окружавшая меня, придавала ему ещё больше «глубины».
Моя душа рвалась на свободу. Убежать и бросить всё. И всех. Говорят, что всё в жизни приходящее. Но мои друзья... Я не могу их бросить, а уж тем более — забыть. Это дикость. Сначала дружить, а потом необоснованно бросать.
В конце концов, надо было думать о брате. Ах, Сильвер, мой Сильвер.