Ненависть. Дружба. Любовь. Им пришлось застрять на первом этапе, но они смогли перейти на остальные. Их связывает не только это. Одинаковые жизненные ситуации, проблемы, боль.
Детство Лауры принесло ей много слез. У нее не осталось ничего, кроме му...
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Мне тяжело. Каждый мой день начинается с дрожи, со страха. Я боюсь, что каждый день может стать последним. Я пообещала Аарону, что всё расскажу. Если не ему, то хотя бы тёте. Но я не могу сдержать даже этого обещания. Мне просто-напросто страшно. Я боюсь, что всё ухудшится. Что в опасности буду не только я, а и Лили, у которой своих долгов куча, не говоря уже о тех, что набрал мой отец. Я поставлю в опасность всех, кто об этом узнает. Может, мне лучше умереть и всем станет легче жить?
Эти гнетущие мысли в моей голове меня добивают. Мне всё чаще начинает казаться, что я схожу с ума, что моё лечение в психбольнице нужно было продлевать. Меня начинают мучить голоса в моей голове, особенно они усиливаются ночью, когда я закрываю глаза и остаюсь в полной тишине.
Я одёргиваю себя от всех плохих мыслей, потому что одна часть меня говорит, что я со всем справлюсь. Мне нужна лишь небольшая помощь. А другая часть меня отказывается от любой помощи, которую мне предлагают.
В этом году ноябрь стал слишком холодным, предвещая ещё похуже зиму. Я сплю под двумя одеялами, и меня часто лихорадит — кидает то в жар, то в холод. Возможно, я простудилась, а возможно — это всё от лекарств. Сегодня воскресенье — очередной поход к моему психотерапевту. Задумываюсь над тем, чтобы попросить мисс Стейси прописать мне ещё какие-то лекарства, потому что, предполагаю, эти голоса до добра меня не доведут. Я хочу ещё немного пожить.
Сообщения от тех людей больше не беспокоили меня. С одной стороны — это хорошо, а с другой — это меня пугает. Может, они уже ждут подходящее время?
Моё физическое состояние снова ухудшилось, поэтому, когда я встала с кровати, мне пришлось постоять около неё ещё секунд пятнадцать, чтобы по пути на кухню не упасть и не разбить себе лоб. На кухне уже стояла Лили. У меня немели губы — мне так сильно хотелось кричать о своей боли, но я всё заглушала, проглатывала. Я не хочу нагружать её этой ношей, ведь долг моего отца — далеко не её проблема. Она не должна знать об этом, думать и бояться. Это не её брат даже, чтобы она что-то предпринимала. Я должна разобраться со всем сама, ведь это как никак проблема моего отца.
