Emperor's Curse!

40

ЛАЛИСА.

Стук в дверь раздался так неожиданно, что мы оба вздрогнули. Глядя на то, как я, резко сев, судорожно привожу себя в порядок, Гук хмыкнул и разрешил:

– Входи.

Шагнувший в комнату Чимин, обвёл глазами валяющуюся тумбочку, смятую постель и, остановившись на мне, озадаченно свёл брови на переносице, изучая мои растрёпанные волосы.

– Гук, мне нужно её допросить, – произнёс он, твёрдо встретив пылающий яростью взгляд своего императора.

– Нет. Я уже сказал, что никто не будет с ней разговаривать, – рявкнул тот в ответ.

– Слушай, брат, не пори горячку, дай я сам во всём разберусь и в подробностях перед тобой отчитаюсь, – прозвучало как-то... умоляюще.

– Нет!

От резкого окрика я дёрнулась и едва не застонала от прострелившей живот боли. И тут, сдавая меня с потрохами, из тела мужа потоком хлынула тьма, оплетая моё тельце. Гук сразу же испуганно рванул ко мне и, уже подбежав, замер. Точнее оба мужчины застыли, изумлённо глядя на то, как магия супруга залечивает им же оставленные синяки. Пройдясь мягкой волной по телу, убирая красноватые отпечатки пальцев с плеч и подбородка, чёрное облако окутало мою талию и таз, да так там и осталось.

Картина маслом...

Поняв, что лечит эта предательница, я покраснела, Гук побледнел, а Пак зло прищурился, вперив в друга обвиняющий взгляд. И тут во мне взыграло обострённое чувство справедливости...

– Это не то, о чём ты подумал. Всё было по доброй воле, – пробормотала смущённо.

– Да, Чимин, это не то о чём ты подумал, так со мной за попытку меня грохнуть расплатились! – язвительно протянул Чон.

– Я не... – приняла я ещё одну попытку оправдаться.

– Заткнись! Я же сказал, что не хочу слушать твои лживые россказни! – заорал он на меня с удвоенной силой и вдруг как-то резко сник, устало продолжив: – Вот это последняя капля, – ткнул он пальцем в ласково льнущую ко мне тьму. – Как после этого ты смогла меня предать? Пак, найди рыжую горничную, похоже, она умыкнула артефакты у нашей воровки. Лалису из апартаментов не выпускать, выстави охрану ещё и возле моей двери, чтобы она и ею не могла воспользоваться. Меня сегодня ни для кого нет, включая тебя. А ты, – удостоил он меня своим вниманием, – хочешь жить – на глаза мне не показывайся!