Связанные любовью (2)

51

Рожденный в крови. Приведен к присяге в крови. Я вхожу живой, а выхожу мертвой.

— Уходи, — сказал Данте, и я ушла. Направляясь в аэропорт, я ни разу не оглянулась. Я больше никогда не увижу Чикаго, никогда не увижу Фаби. Я прижала ладонь к животу, ища утешения. Я должна была верить, что Фаби достаточно силен, чтобы выжить в экипировке. Я не могла рисковать снова, не с ребенком, растущим внутри меня, не если я хотела защитить Луку и нашу семью.

Садясь в самолет, я снова подумала, сделал бы Лука то же самое. Позволил бы он Вэлу уйти?

Лука

Мой контроль висел на волоске, пока я слушал своих людей. Маттео тоже выглядел так, словно собирался освободить наших дядюшек от бремени жизни.

Дядя Готтардо и дядя Эрмано, казалось, о чем-то молча спорили, но держу пари, что они собирались свергнуть меня за закрытыми дверями. Эрмано был трусом, а Готтардо лишь немногим лучше, но рано или поздно они начнут действовать. Возможно, Готтардо пошлет своего законного сына убить меня.

— Война была неизбежна, — проворчал я. — Вы знаете, так же, как и я. Не притворяйтесь, что вы все не ждали шанса пролить кровь снова.

Мои подчиненные кивнули, как и большинство капитанов. Но не Готтардо и Эрмано.

Мои глаза поднялись к высокому потолку электростанции. Я выбирал его для каждой встречи моих капитанов и подчиненных за последние три года, чтобы напомнить им о моем кровавом заявлении. У меня было чувство, что их память нуждается в освежении.

Готтардо стукнул кулаком по столу, заставив меня снова посмотреть на него, и оттолкнул успокаивающую руку Эрмано.

— Хватит, — пробормотал он. — Ты слишком рисковал, притащив сюда младшую дочь Скудери и сделав ее капитаном.

Готтардо снисходительно фыркнул и кивнул Ромеро.

Ромеро напрягся в кресле, но Готтардо повернулся ко мне.

— И все потому, что ты позволил блондинке шлюхе Скудери водить себя за член.

Я оттолкнул массивный стол, схватил дядю за горло, поднял его со стула и швырнул на пол. Я прижал его к стене, схватил обеими руками за шею и сжал так сильно, как только мог. Его голова покраснела, глаза вылезли из орбит. Он царапался и царапался, но я не ослаблял хватки. Никто не осмеливался прийти ему на помощь, пока он боролся за свою жизнь.